Иностранная пресса о России и не только

Беззвучные приветы из-за решетки

Почти как на войне. Вооруженные солдаты в военной форме с длинными винтовками толпятся в тусклом проходе в здании Мещанского суда в Москве. Снаружи на улице, за дополнительно поставленными решетками мускулистые военные в камуфляжной форме сдерживают пытающихся прорваться внутрь журналистов.

Внутри в зале суда пять мужчин в форме защитного цвета стоят перед зарешеченной камерой. Там сидит некогда самый богатый человек в России, в потертых джинсах с оторванным сзади карманом и с коричневыми пятнами внизу, как будто их владелец только что попал в лужу, - Михаил Ходорковский.

Жестами справился о детях

Бывший глава нефтяного концерна ЮКОС держится за прутья решетки и кивает своим отцу и матери. Они сидят на расстоянии всего двух метров от него. Однако Ходорковскому нельзя перемолвится с ними ни одним словом - тому, кто некогда одним единственным словом мог привести в движение всю биржу. Он пытается изъясниться при помощи жестов, и беззвучно шевелит губами. Он жестами спрашивает о детях, поводя рукой на уровне пояса из стороны в сторону, как будто он хочет погладить их по голове.

Путин произнес угрозу прямо перед камерой

Михаил Ходорковский начал слишком крупную игру. Он бросил вызов Кремлю. Он хотел включить в свой концерн американцев, протянуть трубопровод в Китай, он критиковал коррупцию в Кремле и финансировал оппозицию. У него у самого рыльце в пушку, и ему лучше держать язык за зубами, намекнул ему Путин прямо перед камерой.

Даже многие сторонники Ходорковского не сомневаются, что он сколотил свое миллиардное состояние не совсем честным путем. Однако это было скорее правилом, чем исключением в годы дикого капитализма при Борисе Ельцине. И если правосудие наказывает кого-то одного, то справедливость быстро рискует превратиться в произвол.

Салфетки в пластиковой папке

Когда один из друзей Ходорковского, находящийся в зале суда, закашливается, Ходорковский достает из своей дешевой синей папочки салфетки и протягивает их через прутья решетки. Однако никому не разрешено взять их у него. Тогда Ходорковский, чьи волосы в заключении поседели еще больше, зажимает большой палец в кулаке, как будто хочет подбодрить своих родителей.

Приговор выпалили как из пулемета

Судья Ирина Колесникова с другими членами суда поспешно вбегает в зал и, едва заняв свое место, начинает в спешке оглашать приговор. Монотонным звучным голосом она прочитывает все формальности, быстро, как из пулемета, ни разу не взглянув в зал. Она читает приговор так, как ученик отвечает урок, полученный в наказание.

На сколько в трудовой лагерь?

По российским законам сначала читается обоснование приговора, а потом в самом конце объявляется мера наказания. Таким образом, остается неясным, сколько времени Ходорковский должен провести в трудовом лагере. Однако в том, что ему предстоит пройти этот тяжелый путь, отрывистый голос судьи с пышной укладкой и со скучающим выражением лица не оставляет никаких сомнений. О Ходорковском и обвиняемом вместе с ним Лебедеве она говорит как об "организованной группе". Речь идет об обмане, об укрытии налогов.

Обвиняемый предпочитает читать журнал "Mobile Computer"

Колесникова читает так быстро, а описания такие подробные, что следить за ходом ее речи невозможно. В речи не прослеживается никакой линии аргументации, это просто бессмысленное нанизывание фактов, чисел, шифров документов. Даже Ходорковский, который поначалу пытается что-то зафиксировать в своем блокноте, оставляется эту затею и открывает журнал "Mobile Computer".

Английский с запинками

Председатель суда передает документ своей коллеге, которая читает дальше. Она говорит так тихо, что уже в третьем ряду невозможно ничего разобрать, слышно только, как она постоянно спотыкается, особенно при произнесении названий английских фирм. Ходорковский усмехается.

Забаррикадированные окна

Духота в зале суда размером с классную комнату становится все невыносимее. "Бедняга, вот вам, наверное, жарко в вашей форме", - осведомляется Ходорковский у своего охранника. Тот только беспомощно улыбается. Три судьи не разрешают открыть окна. И для этого есть основания. Снаружи на улице несколько сотен демонстрантов скандируют: "Свободу Ходорковскому". Машины громко сигналят.

Горстка слушателей

Председатель Колесникова все время смотрит прямо перед собой на скамью, только изредка она окидывает взглядом зал. На важнейший процесс в современной истории России допущено около сорока человек. Среди них многочисленные родственники, адвокаты и охрана. На заседание пропустили только горстку журналистов - за исключением корреспондента FOCUS online, очевидно, нет больше ни одного немца. За дверями ждет сотня представителей СМИ. Перенести заседание в большее по размеру помещение или передавать его по радио в соседний зал суд не разрешил.

"Сомнения?"

Когда крики и гудки автомобилей на улице становятся все громче, Колесникова прерывает заседание, не продлившееся еще и двух часов, и переносит его на следующий день. Без каких бы то ни было объяснений. Мужчины в гражданском спешно выгоняют всех слушателей из зала. "У правительства, должно быть, появились некоторые сомнения в связи с уличными протестами, и оно надеется, что к завтрашнему дню они прекратятся", - предполагает правозащитник Лев Пономарев. "Возможно, сегодня вечером на экстренном совещании в Кремле приговор будет изменен еще раз". Прокурор не стал распространяться: "Я воздержусь от комментариев".

"Унизительно и скандально"

"Тот приговор, который они читают, точь-в-точь совпадает с обвинительной речью прокурора, включая речевые ошибки", - считает мать Ходорковского, полная бабушка с добрыми глазами, каких изображают в путеводителях по России. Затем она обращается к депутату Европейского парламента, представителю зеленых Милану Хорачеку, который прибыл сюда в качестве наблюдателя: "А Европа может сделать что-нибудь для нашего сына?" Хорачек не хочет говорить "нет" и говорит что-то о "письмах" и "комиссиях". По словам Хорачека, это слушание является "унизительным и скандальным".

"Хуже, чем в советское время"

Снаружи ОМОН тем временем разогнал всех демонстрантов, как рассказывают очевидцы. Многих арестовали. Тротуар теперь обнесен решеткой, через каждые три метра стоит милиционер. В одном месте, прислонившись к решетке, стоит Иван Сергеевич, врач, преподающий в одном из московских вузов. Он горько жалуется: "Это позор для России, у меня сердце кровью обливается. Хуже, чем в советские времена".

Одна женщина, которая не пожелала назвать своего имени, возбужденно ему возражает: "Вы очерняете Россию. Это невыносимо. Да, возможно, у нас все не идеально. Но подобные вещи происходят везде, возьмите, к примеру, процессы по делу об убийствах людей, пытавшихся бежать в западный Берлин, в Германии".