Иностранная пресса о России и не только

Российская журналистка Анна Политковская в субботу получила медаль имени Германа Кестена, вручаемую немецким ПЕН-центром. Дирк Загер, руководитель студии телеканала ZDF в Москве, произнес речь, в которой он бичует безжалостное притеснение чеченцев со стороны России, а также Запад, который закрывает глаза перед лицом беды.

"Мы живем в мрачные времена". Она пишет слова не как цитату, а как утверждение. И она не просит о снисхождении потомков. Она хочет, чтобы преступления не оставались незаметными сегодня, она хочет, чтобы страждущим была оказана помощь сейчас.

Она призывает понять, что происходит в новой России, которую Запад так благословляет. Она учит думать об ответственности. Анна Политковская пишет: "Мир, Запад, международное сообщество отступили, они позволяют нашему правительству творить в Чечне все, что оно захочет, и одновременно терпят официальную ложь и демагогию".

Яснее обвинение быть не может - она бросает камень в приспособленческий механизм международных отношений и хоровода "сердечных" и "теплых" встреч, для которых Чечня является лишь отдаленным краем, населенным людьми, которые по-настоящему не принадлежат к западной культуре.

Чечня - маленький измученный регион на северном Кавказе. Тот, кто на официальном политическом уровне произнесет это слово, быстро становится нарушителем спокойствия. Речь шла о более высоких вещах, слышится сразу в ответ, о сплоченности "антитеррористической коалиции", о конструктивных двухсторонних отношениях или о поддержке президента, который стремится построить новую демократическую Россию. Но дело в том, что Анна Политковская хочет быть нарушителем спокойствия.

Она не мрачно пророчествующая Кассандра. Она описывает то, что видит. Фраза о том, что человек знает только то, что они видел, особенно актуальна как раз для Чечни.

Роль Кассандры выпала другому человеку.

Шел декабрь 1994 года. Темные облака низко висели над чеченской столицей Грозным. Перед входом в президентский дворец стоял сутулый, хрупкого вида человек. Как провидец в греческой трагедии, он поднял свой слабый голос: "Это война принесет Чечне большое несчастье, - сказал он и добавил, - война также принесет большое несчастье России".

Это был Сергей Ковалев, которого обычно называют правозащитником, поскольку он еще в советские времена доказал свое мужество говорить правду, за что получил 12 лет каторжных работ в лагере.

Ложь в военное время

Облака в небе над Грозным принесли снег. А снег принес смерть. Тысячами российские солдаты гибли при штурме Грозного. Грачев, в то время министр обороны, нашел утешительные слова, заявив, что он горд видеть, как 18-летние призывники с улыбкой на лице готовы умереть за Россию.

Тогда можно было предположить, что Сергей Ковалев окажется правым. Однако весь масштаб беды в те дни зимней войны еще нельзя было осознать. Он стал ясным лишь в последние годы.

Ложь в военное время - накануне, во время и после войны - это знакомый феномен. Отвратительное циничное ремесло находит все новых мастеров. В этом случае впечатляет не искусность, с которой сплетена паутина пропаганды, а последовательность, с которой вуалируется картина действительности и душится правда в стране.

Я не хочу обращать взгляд слишком далеко в прошлое. Однако у каждой истории есть своя предыстория. В данном случае она учит, почему чеченцам трудно воспринимать свою родину как часть России.

Предыстория начинается, когда традиционалистская российская империя, которая не была в состоянии обеспечить будущее даже своему собственному народу, путем жестоких военных походов покорила народы Северного Кавказа.

Затем был Сталинский Советский Союз, террор, который, в конце концов, вылился в то, что в феврале 1944 года все чеченцы в одну ночь в товарных поездах были отправлены в степи Казахстана. Говорить на родном языке им было запрещено. Сколько погибло? Называется цифра 200 тысяч - статистика страха, за которой скрываются страдание и несчастье.

Спустя 15 лет они вернулись на родину, чтобы начать все сначала.

Тот, кто в начале девяностых годов видел их нетронутые деревни, не может согласиться с рассказами о диких и бескультурных горцах. Так что не удивительно, что чеченцы, когда Ельцин в ходе избирательной кампании 1991 года ездил по стране и призывал народы России брать столько суверенитета, сколько смогут, выбрали путь независимости.

Затем началось большое несчастье для Чечни и России. 26 ноября 1994 года в чеченскую столицу Грозный вошло 19 танков. Это авангард чеченской оппозиции, которая хотела свергнуть президента Дудаева, заявили в Москве. Однако на самом деле в каждом танке сидел российских экипаж. Российским солдатам было сказано, что их будут приветствовать в Грозном ликующие чеченцы, вместо этого они наткнулись на ожесточенное сопротивление. С тех пор ужасу и лжи нет конца.

Ложь тогда было прозрачной тактикой завуалирования, при помощи которой глупые генералы, а также политически и морально неустойчивое руководство в Москве скрывали свои ошибки и неправильные решения. Им не удалось скрыть действительность - ни от людей в России, ни от мировой общественности, поскольку это руководство было сравнительно либеральным, оно позволяло российским и иностранным журналистам свободно перемещаться в зоне конфликта. Российская общественность была полна отвращения к тому, что она увидела.

Во вторую чеченскую войну, с которой начался подъем президента Путина на вершину государства, ложь приняла системный характер. Передающая патриотический настрой войны она стала составной частью его предвыборной программы. Те, кто нес правду, только мешали.

Закрытие независимых критически настроенных телекомпаний тоже было частью системы. Иностранных журналистов допусками в зону конфликта только в контролируемых групповых поездках. Это действует до сих пор. Тот, кто тайно пребывает в регионе, подвергается опасности быть схваченным и выдворенным армией, спецслужбами, войсками МВД. Причем этот вариант наиболее благоприятен из всех, потому что события на Кавказе привели к неописуемому ожесточению тех людей, которые носят там оружие.

Нужно представить, как работает Анна Политковская. Она ездит в деревни, туда, где в результате ночных зачисток российских войск исчезают мужчины, а при вооруженных нападениях не щадят даже детей. Она стоит перед массовыми захоронения и тайными тюрьмами армии.

Безымянное страдание народа

Она пишет о несчастье людей в стране. Однако ее саму преследуют, потому что она не про ту Чечню, которую президент Путин рисует своим соотечественникам и руководителям на Западе. Это Чечня бесправного населения, где никто не застрахован от нападений, от пыток и убийств оккупантов. Это Чечня плачущих женщин, которые потеряли своих мужчин и не могут защитить своих детей. Это безымянная беда маленького народа, которая лишила провозглашенную с пафосом "антитеррористическую коалицию" последней защиты - критического внимания со стороны Запада.

И при всем при этом она не сдается. Вместо этого она снова и снова ездит туда, чтобы рассказать о том, что видит. Нелегко снова и снова смотреть на лица людей, которых мучают и которым она не может принести настоящую помощь. Она и сама рискует превратиться в жертву.

Однажды в Москве ей выпала официальная роль. Когда чеченские террористы захватили "Норд-Ост", чеченцы обратились к ней, чтобы она была посредницей. При этом она никогда не скрывала своей критики боевиков, жестокости чеченских групп сопротивления. Быть может, в ту ночь она могла бы чего-то добиться. Однако руководство уже приняло решение продемонстрировать свою силу.

Таким образом, она становится свидетельницей и российского несчастья. Страны, в которой контролируемые государством СМИ вводят граждан в заблуждение, которая учиться довольствоваться официальной информацией, в которой общественные дебаты управляются, в которой царит такая политическая апатия и безучастность, что даже жертвы не оплакиваются открыто. Молодые российские солдаты, сопровождаемые страхами своих матерей, которых шлют туда и многие из которых возвращаются домой в качестве "груза 200".

Ключевым инструментом для управления "управляемой демократией" Путина оказались федеральные каналы. Они по-прежнему различаются по степени отклонения от желаемой линии. Однако таких критических дискуссий, как после катастрофы "Курска" или после трагедии в "Норд-Осте" сегодня на телевидении больше быть не может.

Лишь в газетах еще можно выражать критику или даже возмущение в адрес Кремля. Однако крупные газеты сегодня едва ли проникают за пределы Москвы.

Анна Политковская работает в небольшой московской газете "Новая газета". Это смелая газета. Ее главный редактор Дмитрий Муратов однажды мне сказал, что у власти есть много причин закрыть газету. Но это разве что конец карьеры, в то время как Анна Политковская рискует жизнью.

Давайте поговорим о России, которой снова нужны герои.

Свидетельница российского несчастья

Это Россия, которая, говоря о своей истории, любит вспоминать Петра Великого, однако ее политическое руководство не хочет взглянуть в менее отдаленное прошлое. Готовые отговорки о "смутных годах". Никаких конкретных вопросов о виновниках, жертвах и как до этого дошло.

Организация КГБ, как инструмент террора, продолжала жить под новым названием. Один из ее членов стал президентом и привлек на должности многих старых коллег. В речах он даже превозносит великие заслуги дома на Лубянке. Армия, со своей стороны, не делает ничего, чтобы освободится от советского наследия и стать частью демократического общества.

Анна Политковская пишет не только о несчастье чеченцев. Она противится и российскому несчастью - крушению молодой российской демократии. Благодаря мужественному голосу Анны мы слышим другую Россию.