Иностранная пресса о России и не только

?Путин? Созидатель, патриот, который пытается восстановить порядок, именно так, как хотели сделать мы?.

Если путч 1991 года имеет марку, то это марка Владимира Крючкова. В то время он был главой КГБ, и именно он руководил операцией, в ходе которой была предпринята безнадежная попытка оживить уже разложившийся труп советского коммунизма. Его предали суду, приговорили к тюремному заключению, а в 1994 году амнистировали. Сегодня Крючков - пенсионер, живущий вместе со своей женой в просторной квартире, в жилом доме, построенном для высокопоставленных чиновников старого режима.

С той поры прошло уже 10 лет, но 77-летний Крючков сохранил ясность ума, в отличие от всех остальных участников путча, пребывающих в состоянии перманентного алкогольного опьянения. Он предлагает свое видение событий и безоговорочно указывает лишь на одного человека, несущего ответственность за происшедшее. Речь идет о Михаиле Горбачеве, давшем добро на введение в Советском Союзе чрезвычайного положения, но он предпочел отступить, когда эта попытка провалилась.

- Господин Крючков, как сегодня Вы оцениваете события августа 1991 года?

- Эти прошедшие 10 лет позволили нам увидеть многое. Это были годы серьезных и глубоких раздумий для тех, кто тем или иным образом был вовлечен в те августовские события. Но, тем не менее, я убежден, что мы действовали правильно: надо было спасать государство, это было нашим долгом. С другой стороны, мы сегодня с еще большей очевидностью понимаем, что совершили целый ряд ошибок.

- Каких ошибок?

- Основной ошибкой было то, что мы не обратились к народу. Мы выступили с заявлением, в котором объяснили, в каком положении находится страна, но мы не призвали народ к защите советской власти. Мы просили население сохранять спокойствие, в то время, как другая сторона, демократы, во главе с Борисом Ельциным, начали действовать. Подавляющее большинство населения, поверьте мне, это правда, были готовы поддержать нас. 19, 20 и 21 августа во всем Советском Союзе лишь 160 тысяч человек из 280 миллионов населения страны, приняли участие в забастовках и демонстрациях протеста против введения чрезвычайного положения.

- Но, если вы были так уверены в поддержке со стороны населения, почему, спустя три дня, вы отступили и объявили о капитуляции?

- Потому что мы приняли решение любой ценой избежать кровопролития: если бы пролилась кровь или просто возникла угроза кровопролития, мы бы сразу же прекратили операцию, на какой бы стадии она не находилась. И когда вечером 21 августа погибли трое пьяных молодых людей, мы поняли, что противная сторона готова идти на жертвы. Альтернативным решением было отступление и решение проблемы политическими методами. Мы избрали этот второй вариант.

- Кому первому пришла в голову идея ввести в Советском Союзе чрезвычайное положение?

- Эта идея пришла Горбачеву. Уже в конце 1990 года он сказал, что ситуация будет развиваться таким образом, что придется вводить чрезвычайное положение: поэтому он распорядился разрабатывать планы возможных действий. И мы стали этим заниматься. Он собирал нас несколько раз, и перед тем, как в августе 1991 года он отбыл на отдых в Крым, мы представили ему уже четвертый вариант плана действий.

- Какими были эти варианты, и как реагировал Горбачев на ваши предложения?

- Первый вариант был достаточно умеренным. Но последний, подготовленный в начале августа, предусматривал введение чрезвычайного положения на всей территории страны: строгие юридические нормы, почти военное положение, прекращение деятельности всех партий, включая коммунистическую. Горбачев, ознакомленный с этим вариантом, сказал: ?Поработайте еще и подготовьте еще более жесткий вариант?.

- Таким образом, путч готовился долгое время, и Горбачев находился в курсе происходящего.

- Что касается особого плана действий, то его не существовало до 16 августа. Но в то утро, газета ?Московские новости?, опубликовала проект нового Союзного Договора: он был подготовлен без нашего ведома. Даже мы, находившиеся на самой высшей ступени государственной власти, не были знакомы с его содержанием. Подписание Договора было назначено на 20 августа: мы поняли, что единому государству осталось жить три дня.

- Какой была ваша реакция?

- Мы решили проконсультироваться с Горбачевым: 18 августа группа наших товарищей отбыла на Форос, в Крым. Ему рассказали о нашем плане, чтобы немедленно приступить к его реализации. Он выслушал, задал несколько вопросов, поинтересовался деталями. Больше всего его беспокоил Ельцин: ?Что будет с ним??, - спрашивал он. Для Горбачева самой важной проблемой был Ельцин, он всегда его очень боялся. И когда наши товарищи стали прощаться с Горбачевым, он сказал: ?Давайте! Действуйте!? На этом встреча и закончилась?.

- А что говорили о Ельцине, отвечая на вопросы Горбачева?

- Мы сказали: ?С Ельциным ничего не будет. Мы ничего не планируем против него?. У наших товарищей сложилось впечатление, что Горбачеву это не очень понравилось.

- Почему вы ничего не предприняли для того, чтобы блокировать Ельцина, чтобы помешать ему идти в Белый дом и организовывать сопротивление путчу?

- Потому что, мы знали, что можем найти юридическое решение: поэтому не хотели сразу прибегать к его аресту. Мы не планировали его задерживать. Скажу больше: той ночью мы вступили в контакт с его личной службой безопасности и обсудили с ней проблемы охраны Ельцина, поскольку мы абсолютно не были заинтересованы в том, чтобы с ним что-нибудь произошло.

- По прошествии времени, вам не кажется, что, предоставив Ельцину свободу действий, вы совершили главную ошибку?

- Конечно, сейчас стало понятно, что это было нашей самой большой ошибкой.

- Поговорим о сегодняшнем дне: Ваш ?преемник?, другой бывший глава КГБ, Владимир Путин сейчас является главой государства. Как Вы оцениваете его самого и его действия?

- Путин получил тяжелейшее наследие во всех областях и пытается делать все возможное, чтобы изменить ситуацию. Он пытается укрепить наше общество: я бы не назвал его разрушителем, скорее - он созидатель.

- Иными словами, Путин, по Вашему мнению, такой же патриот, какими были вы?

- Да, я считаю его патриотом. Он многое делает не только для того, чтобы сохранить единство России, но пытается возродить надежду на восстановление союза между бывшими советскими государствами. А для нас это самое главное.