Иностранная пресса о России и не только

Сидя в своей металлической клетке, Михаил Ходорковский машинально рисует что-то черной шариковой ручкой в своем блокноте. Некоторые из тех немногих людей, которым было разрешено присутствовать на процессе, вчера читали журналы или книги, сидя в тесном зале заседаний московского суда. Даже председательствующая на процессе судья, зачитывающая приговор, производила впечатление человека, которому скучно. В один из моментов она сделала замечание одному из присутствовавших в зале суда людей, чтобы тот перестал шуршать газетой.

Отсутствие драматической интриги в зале суда не согласуется с тем, что процесс над некогда самым богатым человеком в стране является определяющим моментом в истории постсоветской России. Участники демоностраций протеста возле здания суда сравнивали этот процесс с показательными процессами сталинской эпохи.

Вчера процесс приблизился к концу, когда трое судей завершили первую стадию оглашения приговора. В то время как Ходорковский формально не был объявлен виновным - при сегодняшних темпах чтения приговора это может произойти только через несколько дней - судьи дали понять, что они согласились с доводами обвинения о том, что бывший глава нефтяной компании ЮКОС виновен по всем обвинениям в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов.

Если бы российский режим стремился организовать современный показательный процесс, то, безусловно, для судебных слушаний было бы выбрано лучшее место, чем здание Мещанского районного суда.

Длина зала, в котором проходят судебные слушания - около 12 метров. В таком зале было бы более уместно рассматривать споры по поводу штрафов за неправильную парковку автомобиля. Суд отказал в просьбе в просьбе журналистов перенести оглашение приговора в конференц-зал вместимостью на 80 человек.

Вчера трое судей казались удивительно отстраненными. Председательствующая на процессе судья Ирина Колесникова зачитывала приговор в быстром темпе, словно ей не терпелось побыстрее покончить с этим.

При чтении приговора судья не пыталась блеснуть красноречием. Вместо этого детали наслаивались одна на другую, схемы собственности, суммы денег, которые переводились с одного счета на другой, хитросплетения финансовых операций.

Стены в зале заседаний покрыты дешевым пластиком, и солидным предметом в этом зале выглядела клетка, в которой сидели подсудимые и которая производила гнетущее впечатление.

"Почему их посадили в клетку?, - спрашивает Людмила Алексеева, правозащитник и диссидент советской эпохи. - Это нарушает презумпцию невиновности".

Порой Ходорковский улыбался Алексеевой, которая сидела в первом ряду, возле родителей, Бориса и Марины Ходорковских. Но большую часть времени Ходорковский не выказывал никаких эмоций. Как всегда на этом процессе, на Ходорковском были надеты джинсы и коричневый пиджак.

В зале становилось душно, и присутствующие посматривали на окна. Днем раньше окна были открыты, и до зала суда доносились отголоски криков "свободу Ходорковскому!" Вчера окна были закрыты.

Вчера напротив здания суда сторонников Ходорковского заменили его противники, которые держали в руках плакаты с такими лозунгами, как "Путин, защити нас от Ходорковского!" и "Ходорковский, верни наши деньги!". Один из участников этой подозрительно хорошо организованной демонстрации, пожилой мужчина по имени Юрий, сказал, что он пришел на демонстрацию по собственной воле.

"Эти люди, которые стали богатыми за счет простых людей, заслуживают суда", - говорит он.

Неподалеку, на улице, милиция не пропускала маленькую группу сторонников Ходорковского. "Я пришла сюда, потому что Ходорковский - это единственный человек, который может вытащить Россию из ямы и принести реальную демократию, - говорит Татьяна Некрасова. - Такое впечатление, что вновь повторяется 1937 год", - говорит она, ссылаясь на год, когда показательные процессы сталинской эпохи достигли своего пика.

Когда эта группа пыталась пробиться вперед, произошла потасовка.

Один из журналистов спросил, почему сторонникам Ходорковского не позволяют стать перед зданием суда. "Без комментариев, - ответил милиционер. - Мы имеем право не давать комментарии. У нас здесь - свобода слова".