Иностранная пресса о России и не только

"Мы рассказываем истории, чтобы лучше понять себя и показать друг другу, что мы не одиноки. Наши истории хранят отпечатки ранее услышанных историй о нас самих", - пишет журналистка Маша Гессен в статье для The Guardian о жизни открытых геев и лесбиянок в России.

По воспоминаниям автора, в возрасте 12 лет она прочитала в Уголовном кодексе СССР, что мужеложство карается лишением свободы на срок до 5 лет. "Я не была мужчиной, но представляла себя одним из них и фантазировала о том, как целую женщину - подругу моей матери, - вспоминает Гессен. - Каким-то образом мой 12-летней мозг связал все это воедино, и я поняла две вещи: я не одинока, и я - преступница".

В 1981 году будущая журналистка вместе с родителями уехала в Америку и вернулась на родину лишь спустя 10 лет. В 1993 году закон о мужеложстве был отменен и российские представители нетрадиционной сексуальной ориентации начали медленно осознавать свою идентичность и выстраивать сообщество.

На протяжении нескольких лет Гессен была едва не единственным открытым членом ЛГБТ-движения в России, но к середине 1990-х ситуация поменялась. "Россия начала XXI века, по крайней мере крупные ее города, очень напоминала США начала 1990-х: гомосексуализм уже не был преступным или постыдным, но еще не стал темой для светской беседы или общественного обсуждения ", - рассказывает автор публикации.

В то же время Кремль рисовал себе и миру совсем другую картину: страну осаждают враги, стремящиеся разрушить ее традиции и социальные институты, пишет Гессен, и ЛГБТ-сообщество стало едва ли не главной угрозой для российского государства. Начиная с 2006 года закон о "запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних" принимали в отдельных мелких и крупных российских городах, а в июне 2013 он стал федеральным законом, говорится в статье.

Прокремлевское движение "Наши" обвинило Гессен в том, что она лично подрывает институт российской семьи, в интернете появилось сообщество, призывающее ее убить, повествует журналистка. Но не это напугало ее сильнее всего, а обещание ряда видных политиков изымать детей из однополых семей. "Я, моя партнерша и трое наших детей покидаем Россию", - сообщает Гессен.

Внимание западного мира к проблеме российских секс-меньшинств Гессен объясняет тем, что это зрелище истории, стремительно поворачивающей вспять. Современное поколение российских геев и лесбиянок могло существовать вполне комфортно, открыв правду о себе своему кругу общения, свидетельствует она, но подчеркивает: "Когда ваш врач, ваши соседи и учителя в школе вашего ребенка знают, что вы - гей, у вас больше нет шкафа, в который можно спрятаться". Западным геям легко ассоциировать себя с трагедией российского ЛГБТ-сообщества: это могла бы быть и их история тоже, отмечает Гессен.

Она призывает читателей ознакомиться со свидетельствами ЛГБТ-активистов со всего мира на сайте Международной ассоциации геев и лесбиянок (ILGA), чтобы понять: даже в считавшейся гей-раем стране ситуация может стремительно поменяться. Автор также надеется, что молодые люди из Египта, Афганистана и Южной Африки прочитают эти истории и поймут, что они не преступники и они не одиноки.