Иностранная пресса о России и не только

Смерть бывшего чилийского диктатора Аугусто Пиночета вызвала безобразные стычки на улицах Сантьяго и необыкновенно ханжеские тексты в редакционных колонках журнала Economist. "Здесь не может быть никаких "если" и "но", - говорилось в редакционной статье. - Что бы ни сделал генерал для экономики, он был плохим человеком".

Плохим? Ну что ж, мало кто, помимо твердокаменных чилийских правых, будет с этим спорить. Он несет ответственность за смерть 3197 сторонников избранного на выборах президента-марксиста Сальвадора Альенде, которого Пиночет сверг в 1973 году. Вдобавок к тем, кто "исчез", еще 27 тыс. человек были подвергнуты пыткам. За фасадом суровой армейской самодисциплины скрывался Пиночет, у которого было 27 млн долларов на счетах в иностранных банках, открытых с использованием поддельных паспортов. Только его преклонный возраст и предполагаемые болезни спасли его от того, чтобы предстать перед судом за свои преступления.

Да, действительно, как и многие другие латиноамериканские каудильо, Пиночет был настоящим "сукиным сыном". Но проблема с Пиночетом в 1973 году была не в том, хороший он или плохой. К тому же никто не предполагал, что он будет среди пионеров идей свободного рынка, которые поддерживал покойный Мильтон Фридман. Переворот 1973 года не ставил себе целью продвижение идей Чикагской школы экономики - он должен был остановить распространение коммунизма в Латинской Америке. Пиночету не надо было быть хорошим, чтобы сделать это. Казалось вполне достаточным, чтобы наш (в смысле - американский) "сукин сын" был менее плох, чем альтернативный вариант.

Был ли он менее плох? Ответ: мы не можем быть в этом уверены. Как и множество вопросов, касающихся "холодной войны", этот вопрос предполагает сослагательное наклонение и никогда не может быть разрешен окончательно. Наверняка известно, что Альенде поддерживал КГБ (который дал ему кличку "Лидер"); действительно, без советских денег его могли вообще никогда не избрать. В период его правления Чили погрузилась в экономический хаос. Более того, его Servicio de Investigaciones не чуралась пыток. Был бы еще более ужасный террор левых, направленный против чилийских консерваторов, а не направляемый ими, если бы Альенде остался у власти? Если воспользоваться благами "заднего ума" и исторических исследований, это кажется маловероятным. Однако в тот момент это было не так очевидно: об этом ярко говорила Джейн Киркпатрик, также ушедшая от нас на прошлой неделе.

Представитель Рональда Рейгана в ООН Джейн Киркпатрик была одним из самых отчетливых и, без сомнения, самых отважных голосов "новых правых" в 1980-е годы. Чтобы вспомнить, каким был раньше мир, стоит перечитать ее эссе "Диктатуры и двойные стандарты", опубликованное в ноябре 1979 года в Commentary (не в последнюю очередь это стоит сделать тинейджерам, которые пишут редакционные статьи в Economist).

Киркпатрик, писавшая как раз тогда, когда американская внешняя политика достигла при Джимми Картере нижней точки в послевоенной истории, провела четкую границу между "умеренными авторитарными лидерами, дружественными американским интересам", и "менее дружественными авторитарными лидерами с экстремистскими наклонностями". Конкретные авторитарные лидеры, которых она имела в виду, были шах Ирана и никарагуанский диктатор Анастасио Сомоса Гарсиа, но она явно относила туда же Пиночета, не говоря уж о прочих "сукиных детях" в таких странах, как Сальвадор и Гватемала.

Киркпатрик не утверждала, что они хорошие люди. Она лишь указывала, что они предпочтительнее, чем альтернативные варианты, точно так же, как Чан Кайши предпочтительнее Мао в Китае, а Фульхенсио Батиста предпочтительнее Фиделя Кастро на Кубе. Южная Корея не была в 1970-е годы демократией, но она была лучше Северной Кореи. Тайвань оставался государством с однопартийной системой, но был значительно лучше Китайской Народной Республики, не говоря о полпотовской Камбодже.

Причина, по которой наши "сукины дети" были лучше их, утверждала она, состоит в том, что консервативные диктатуры не только сохраняли "существующее распределение богатства, власти и статусов", но и "поклонялись традиционных богам и соблюдали традиционные табу". Коммунистические режимы, напротив, были склонны "создавать миллионы беженцев", потому что их идеологические требования "настолько нарушали внутренние ценности и привычки, что население обращалось в бегство".

Более того, консервативные диктатуры с гораздо большей вероятностью, чем коммунистические, могли совершить переход к демократии, потому что допускали "ограниченные протесты и участие в общественной жизни".

На мой взгляд, 1979 год был в значительно большей степени поворотным моментом XX века, чем 1989-й. В тот момент двуполярный мир "холодной войны" начал превращаться в нечто совершенно иное. Спустя более чем четверть века очень увлекательно разбираться в том, какие положения Джейн Киркпатрик выдержали испытание временем, а какие - нет.

Сильнее всего бросается в глаза ее ошибочная склонность видеть "красную руку" СССР в любой народной революции. Уже когда она писала, становилось ясно, что иранская революция была в большей степени вдохновлена радикальными шиитскими клириками, чем Леонидом Брежневым и его подручными. А с тех пор стало еще более ясно, что популизм в Латинской Америке может процветать и без спонсорской поддержки из Москвы. Спросите у Уго Чавеса.

Другим неверным расчетом было предположение, что коммунистические режимы не могут осуществить переход к демократии. Спустя всего 10 лет практически все просоветские государства в Центральной Европе сделают именно это практически без единого выстрела.

С другой стороны, Киркпатрик была, несомненно, права, говоря, что консервативные автократии с большей вероятностью осуществят этот переход и имеют больше шансов на успех. Не только Чили, но и Южная Корея, и Тайвань были среди некоммунистических авторитарных режимов, которые в 1980-е годы стали демократиями. В противоположность им бывшие советские республики и сама Россия с большим трудом утверждают политическую свободу. Соблазнительно считать, что российский президент Владимир Путин воплощает неприятную тенденцию бывших коммунистических стран сползать обратно к авторитаризму. Возможно, Центральная Европа - это исключение, подтверждающее правило.

Критический анализ идеалистической американской внешней политики, предложенный Киркпатрик, тоже сохранил актуальность. "Американские усилия по навязыванию либерализации и демократизации, - писала она, намекая на склонность картеровской администрации бросать проамериканских авторитарных лидеров в трудную минуту, - не только потерпели неудачу, но и, в сущности, помогли прийти к власти новым режимам, при которых у простых людей еще меньше свобод и личной безопасности, чем в условиях предшествующей диктатуры".

"Ни одна идея не владеет умами образованных американцев сильнее, - отмечала она, - чем вера в то, что можно в любое время, где угодно и при любых обстоятельствах установить демократическое правление". Однако иногда автократия - единственное, что может сплотить общество. "Американских политиков часто изумляет та быстрота, с которой армия рассыпается, чиновники отказываются от своих должностей, а социальные структуры исчезают, стоит только убрать диктатора". Иными словами, роль "повивальной бабки демократии" греет душу, но, когда родильное отделение превращается в зону военных действий, это уже не так приятно.

"Чем больше все меняется, тем больше все остается по-прежнему", хочется сказать в свете последних событий на Ближнем Востоке. Вот только сегодняшние неудачные попытки демократизации не имеют отношения к махинациям боевиков-марксистов времен Киркпатрик. Сегодня проблемы от Африканского Рога до Афганистана чаще являются сочетанием этнических конфликтов и радикального ислама, а эти угрозы были катастрофически недооценены большинством консерваторов рейгановского призыва.

Наши "сукины дети" по большей части мертвы. Их - тоже. Но, увы, мир не увидел конца последней самопровозглашенной диктатуры. Как справедливо отмечала Джейн Киркпатрик, демократия вряд ли выживет без "экономики достаточно сильной, чтобы обеспечить достойный уровень жизни для всех, и достаточно отрытой, чтобы обеспечить мобильность и поощрять достижения, без плюралистического общества и без правильного типа политической культуры".

Последствия удручают. Ведь, несмотря на то что с 1979 года демократия продвинулась вперед, значительное число старых диктатур от Кубы до Северной Кореи и Зимбабве тащатся дальше вопреки старению их лидеров. Хуже того, появляется новое поколение диктаторов, которые искуснее своих предшественников умеют маскировать железный кулак запугивания бархатной перчаткой подтасованных выборов.

Я думаю, Джейн Киркпатрик скончалась, не удивляясь тому, что эта новая порода авторитарных лидеров расцветает в старой доброй Москве.

Найэл Фергюсон - историк, профессор (Laurence A. Tisch Professor of History) Гарвардского университета