Иностранная пресса о России и не только

Приговоренный Сталиным к ссылке в заснеженную безлюдную Сибирь, где он и умер в 1938 году, великий российский поэт Осип Мандельштам, благодаря любви и поэзии, никогда не приходил в отчаяние.

"Письма" Мандельштама уцелели после обысков. Они избежали уничтожения и были извлечены из тайников. Практически не оставалось шансов на то, что их когда-либо можно будет прочитать. Но вот они, эти 240 писем, написанные в период с 1917 по 1938 годы. Они рассказывают о том, как поэт погружался в прозу жизни. Сначала в "мелочи, пустые хлопоты, суету". Непреодолимые трудности повседневной жизни: найти комнату, заменить износившуюся подметку, получить деньги от "Красной Газеты", лечиться. Даже найти пищу. Надо занять денег у друзей, продать ковер, две кастрюли, что-то из одежды, написать тысячу прошений, обращаться с патетическими призывами: "Избавьте меня от откровенной бедности!" А за ней, как преданные друзья, следуют болезни и несчастья. Затем будет ссылка, изгнание.

До революции Мандельштам жил в Санкт-Петербурге, окруженный славой, как и все поэты Старой России. Однако в 20-е годы ситуация в области литературы ухудшилась. Его творчество, казалось, не оставалось глухим к настроениям, царившим в то время в обществе. Преступное безразличие со стороны Союза советских писателей: о его стихах не говорили, его имя исчезло из литературных обзоров, ему приходилось заниматься несерьезными, унизительными, плохо оплачиваемыми переводами. Затем разнесся слух о поэме, посвященной "горцу", восседавшему в Кремле "в окружении шайки бандитов". Такое преступление искупить было невозможно. Однако, Мандельштам, не осознавая этого, отстаивает свои законные права, возмущается, неистовствует, упорно добивается извинений от "Союза". Рассказывая о своей борьбе с этим слепым и серым монстром, Солженицын позднее напишет: "Я никогда не терял самообладания, я на это просто-напросто не способен, это школа лагерей". Но Мандельштам, живущий иллюзиями и поэтому испытывающий еще более сильное негодование, становится кандидатом на обучение в этой страшной школе. Он неумолимо приближается к ней. Первые неприятности возникают в 1929 году: ужасное обвинение в плагиате, "Мое дело Дрейфуса". Ситуация еще больше осложняется в 1934 году. На этот раз - Лубянка, физические и моральные пытки в ходе допросов, неизбежная отправка в ГУЛАГ. От этого его спасает чудо по имени Пастернак и Бухарин. Благодаря их вмешательству Сталин выносит милосердный приговор: "Изолировать, но сохранить жизнь". Это означало "лишь" ссылку. Он проводит три года в Воронеже, в мрачном и сумрачном одиночестве. Новый арест в мае 1938 года, приговор - пять лет исправительных работ. В последнем письме, написанном в 11-м бараке лагеря в районе Владивостока, говорится о жестоком холоде, лишениях, истощении и о последнем везении: "Меня не отправили на Колыму". В наступившем декабре его не стало.

В эти трудные годы надо было выживать. И для этого стать человеком-призраком: свести к минимуму визиты, встречи, дружбу, превратиться в дикаря, никому не доверять, не говорить ни слова. А писатель, к тому же, должен был не только выжить, но и сохранить свои произведения. Это означило прятать их в банку из под чая, подушки, обувь. Наконец, доверить их человеку с хорошей памятью. Благодаря хорошей памяти его жены, которая еще в 1956 году говорила, что знает наизусть всего Мандельштама, стихи и прозу, сегодня можно прочесть произведения, написанные в годы ссылки. Его гениальность заключалась в том, что он предпочитал живое, а не написанное слово: он больше любил диктовать, чем писать, он декламировал стихи с закрытыми глазами, внимательно прислушиваясь к "звуку губ, помнящих о чем-то". Мандельштам, скажет великая Анна Ахматова, мог обходиться без изобретения Гутенберга.

Эти приводящие в отчаяние письма не приводят в уныние, потому, что Осип обладал фантастическим оптимизмом. Когда вдруг приходила неожиданная благотворительная помощь или заработок, он, зажав рубли в кулаке, ликовал: "Нам есть на что жить!" Когда появлялась возможность получить минимальную работу, он восклицал: "Я осыплю тебя деньгами!" В Воронеже, где больная и одинокая семья в прямом смысле слова умирала от голода и холода, он сохранил дар умения восхищаться. С "лесами из синих чернил", Воронеж был "зимним раем". "За наше несчастливое счастье" - сказал он Надежде в Новый Год.

Источником этой неукротимой жизненной силы он называл любовь. Но она, Надежда, дала этому источнику другое название: поэзия, "которую нельзя зарыть заживо". В своих волнующих воспоминаниях, которые следует перечитать, прежде чем приступить к письмам Осипа, она пишет, что "чувство безысходности не могло одержать верх над беспредельным и диким жизнелюбием" Мандельштама. Она называет это иррациональным, неуязвимым, спасительным жизнелюбием поэтов. Приятно видеть этих двух похожих друг на друга существ, сумевших пережить преследования и несправедливость под сияющим знаменем двух слов: любовь и поэзия.