Иностранная пресса о России и не только

Итак, Ангела Меркель после своего визита в Москву пообещала продолжить "очень интенсивный диалог" на такие темы, как демократические свободы, с президентом Владимиром Путиным. Этого мало. Она должна оказать на Путина давление по поводу определенной свободы, которую до недавнего времени воплощало одно имя - Андрей.

Речь идет об Андрее Илларионове. Это человек, который до недавнего времени исполнял функции экономического советника Путина и шерпы на саммитах "большой восьмерки". Теперь он пытается понять, какое будущее его ожидает после ухода из правительства и ссоры с боссом.

"Россия перестает быть свободной, - сказал Илларионов в телефонном интервью на прошлой неделе. - Заниматься политикой невозможно". Он знает людей, которых с помощью угроз заставили замолчать.

Чтобы понять смысл пугающих высказываний Илларионова, надо вернуться в более солнечную Россию 1990-х годов. Несколько экономистов-рыночников, среди которых были Илларионов и Герман Греф, боролись за реформу. С настойчивостью, которой часто не хватает Западной Европе, они говорили, что государственного капитализма недостаточно, чтобы сделать Россию экономически и политически стабильной, нужен подлинно рыночный капитализм.

Илларионов говорил с визитерами о том, как предпринимателям нужны стимулы и право на ошибку; он думал о замене прогрессивной налоговой шкалы низким единым налогом. Эту последнюю идею номенклатура - европейская экономическая номенклатура - всеми силами старалась похоронить. Единые налоги для маленьких, бедных стран, возможно, и хороши, но единый налог в большой стране? В стране, где нефтяные доходы могут дать единому налогу толчок? Опасно. Это было захватывающее зрелище, когда российские рыночники утирали нос западным коллегам с их назойливыми нотациями.

Путин ввел рыночников в правительство - Греф стал министром экономики - и воплотил в жизни некоторые их идеи. Перемены, включая 13-процентный единый налог, способствовали экономическому росту страны. Россия обнаружила, что для сбора налогов не нужны люди с лицами, закрытыми вязаными шапочками, и автоматами. Конечно, помогли и нефтяные деньги. Но законы рыночников подразумевали, что у России есть будущее не только как у нефтяного государства.

Происходили и более тонкие вещи. Присутствие рыночника на вершине власти давало позитивный сигнал. В 2002 году Илларионов заявил Business Week, что задержка с возвратом советского долга - это "хулиганство". Такое заявление - чудо!

Потом была позиция Илларионова по Киото. В 2004 году от России зависело выживание договора о глобальном потеплении. Это был напряженный дипломатический момент. Тони Блэр считал Киотский протокол личной нравственной проблемой. Ученые британского премьера задирали ученых Путина, как будто те были первоклассниками английской частной школы.

Однако Андрей сумел дать отпор, выступая по всему миру и аргументированно высказываясь против подписания договора Россией. Подписание, подчеркивал он, означает отказ от роста в момент, когда России необходимо быстро развиваться, чтобы остаться демократией. Илларионов всегда говорил прямо: "Киото убивает рост".

Хотя в конце концов Путин подписал договор, благодаря дискуссии, навязанной Илларионовым, Россия выглядела либеральной в лучшем, англо-американском смысле слова. Даже электронный адрес Илларионова - adviser@kremlin.ru - был своего рода символом постсоветского потенциала.

Но где-то в прошлом году стало очевидно, что Путин просто тянет время для того, чтобы консолидировать власть. Запереть руководителей ЮКОСа в клетку в зале суда уже было плохо. За этим последовала грязная роль России в украинских выборах, а теперь еще и решение России перекрыть Украине газ. Хотя Илларионов оставался в правительстве, Путин держал его в тени. Ослабление позиции Илларионова позволяло некоторым говорить, что он слишком несдержан и маргинален для правительства.

На прошлой неделе "несдержанный" Илларионов улучил момент и высказал свое мнение о газе для Украины. Газеты писали, что он назвал повышение Россией цен незаконным. Но смысл не в этом: он говорил, что Россия привыкла считать избирательное повышение цен "свободным рынком".

"Я говорил, что попытка поднять цены законна, - заявил он. - Проблема в том, что подобные решения должны касаться всех. Когда у России для Белоруссии одна цена, а для Украины другая, в пять раз больше, это не либеральная экономическая политика. Мы имеем дело с рыночной дискриминацией".

Академичное, но точное высказывание Илларионова напомнило мне старую истину: правительствам нужны Андреи, чтобы оставаться честными. Андрей - это индикатор стабильности и свободы. Конечно, можно сказать, что история Илларионова представляет собой тривиальный сюжет о недовольном сотруднике, которому следовало уволиться полтора года назад. Последнее верно - человек чести мог бы избежать словесных нападок. Может быть, и не стоило оставаться.

Но все мы оставались, ожидая, что Путин вернется к демократии. Мы и сейчас ждем. Мы делаем вид, что украинский газ не имеет значения, точно так же, как притворялись, что не имеет значения то, что "Газпром" взял на работу антипода Андрея, Герхарда Шредера, который никогда не мог найти различие между рыночным капитализмом и государственным капитализмом.

Нынешним летом Путин будет принимать президента США Джорджа Буша и лидеров других промышленно развитых стран на саммите G8. Если не Меркель, то Буш должен спросить: где ваши Андреи?