Иностранная пресса о России и не только

Холодная война давно окончена. Почему же атмосфера по обе стороны старой границы настолько далека от радужной? Давайте на минутку оставим в стороне разочарование тревожной эволюцией России и Владимира Путина. Поговорим лучше о Западе, каким он виден с Востока, - глазами тех, кто со своей стороны железного занавеса делал все, что мог, чтобы его разрушить.

Запад никогда не был чисто географическим понятием для российских западников, будь то демократическая интеллигенция, которая уходит корнями во времена Петра Первого, или реформаторы, пришедшие в политику на волне перестройки Михаила Горбачева.

Запад всегда был политическим символом, нравственным ориентиром, политическим горизонтом, воплощением того, чего недоставало России для обеспечения нормальной и достойной жизни граждан.

Запад был политической программой - не такой, с помощью которой Россия должна была догнать развитые страны, позаимствовав у них традиции и образ жизни, но такой, которая помогла бы трансформировать Россию в члена универсального демократического общества.

Горбачевская идея "общеевропейского дома" предполагала единение России с европейской историей и западной цивилизацией и формирование объединения, простирающегося от Ванкувера до Владивостока. Горбачев обещал перспективы общего будущего.

Именно начало этого проекта, требующего внутренней демократической революции и освобождения от тоталитарного режима, привело к открытию границ перед Западом и в итоге - к окончанию холодной войны. Для Горбачева конец холодной войны не означал конца Советского Союза. С его точки зрения это была общая победа разума, здравого смысла и новой политики.

Чтобы доказать президенту Джорджу Бушу-старшему на встрече на Мальте в декабре 1989 года, что Рубикон действительно перейден, что он считает конфликт между Западом и Востоком и "абсурдную" конфронтацию между США и СССР полностью исчерпанными, он не только сказал Бушу, что Советский Союз больше не видит в США врага, но и наперекор длительной стратегической линии советской дипломатии заявил, что Москва рассматривает присутствие американских войск в Европе как позитивный вклад в международную стабильность.

Горбачев также сказал мне, что он и президент Буш провели некоторое время на Мальте в личной почти философской дискуссии о ценностях, на которых будет строиться новый мир после окончания холодной войны. Однако, когда Буш говорил о победе "западных ценностей", Горбачев возражал, что демократия, верховенство закона и права человека - это не только западные, а общечеловеческие ценности.

Возможно, именно поэтому Горбачева так ранило, когда в критической ситуации лета 1991 года его обращение к "большой семерке" с просьбой оказать поддержку его реформам в стиле "плана Маршалла" было встречено вежливым, но категорическим отказом.

Вашингтон, очевидно, счел, что у Горбачева не осталось на руках карт и потому он больше не представляет интереса для политических или финансовых вложений. Позднее Горбачев с горечью говорил своим советникам: "Когда им понадобилось 100 млрд долларов на войну в Персидском заливе, никаких проблем с получением денег не возникло. Теперь, когда речь идет не о войне, а о поддержке нового стратегического партнера, появились проблемы".

С уходом Горбачева Запад лишился уникального шанса иметь партнером в Кремле убежденного российского "западника" (хотя Горбачев, возможно, и не согласится с таким определением), с которым западные лидеры могли бы говорить на одном языке.

Через 15 лет после общей победы демократических сил на Востоке и Западе посткоммунистическая Россия и ее западные партнеры не только не могут найти общий язык, но, кажется, все меньше и меньше понимают друг друга.

Почему это происходит? И почему российские западники - которых в последнее время чаще клеймят как "агентов иностранного влияния" - выброшены из внутренней политики России, которая все больше определяется антизападными и националистическими силами?

Частично это объясняется тем путем, который избрала Россия, и поведением российских политиков. Однако есть и другое объяснение: западная политика по отношению к России и поведение западных государств - в первую очередь Соединенных Штатов - по окончании холодной войны. Они объявили себя единоличными победителями и начали обращаться с государством, которое надеялось на новую "встречу на Эльбе", как с поверженным противником.

Хотя на саммитах лидеров России и Запада звучат политкорректные речи, в России нет никаких сомнений, что Запад решил воспользоваться стратегической слабостью страны, чтобы отодвинуть ее на задний план мировой политики.

Стремительное расширение НАТО; односторонний выход США из договора по ПРО, размещение американских баз вдоль границ России от Прибалтики и Польши до Кавказа и Центральной Азии; активная поддержка "оранжевой революции", имеющей отчетливый антироссийский привкус, - все эти методичные шаги американской администрации, вне зависимости от их мотивации, были восприняты в Москве как элементы стратегического "сдерживания" России, своеобразной новой версии старой политики "свертывания коммунизма".

Однако складывается впечатление, что, оставшись без врага в лице Советского Союза, Соединенные Штаты утратили интерес к защите тех нравственных ценностей и демократических принципов, которые, в конце концов, сделали возможной победу западного мира над коммунистической идеологией. В результате была дискредитирована реальная значимость демократических ценностей, превращенных в банальный инструмент политической тактики.

Последствием этого для демократических сил в России, и не только в ней, стало их ослабление по сравнению с консервативными, националистическими и фундаменталистскими противниками.

Российские демократы нуждаются в Западе, но не в качестве защиты от авторитарного режима (они должны бороться с ним сами), не в качестве спонсора (поскольку излишняя финансовая помощь может их скомпрометировать), но в качестве примера. Это именно то, чего им не хватает.

Вот где кроется одна из причин так удивившей Запад трансформации Путина, превратившегося из лучшего друга в обременительного и проблематичного партнера.

Путин на самом деле не изменился. Он просто стал более традиционным евразийским правителем. Решающую роль в этом сыграла трансформация России из военной сверхдержавы в энергетическую сверхдержаву, что сейчас не только делает легитимным председательство России на саммите G8, но и позволяет Кремлю безнаказанно разыгрывать нефтяные и газовые карты, чтобы диктовать свои условия не только соседям, но и Западу, поторопившемуся сбросить Россию со счетов.

Сегодня, когда российские реформаторы указывают на западные модели, им говорят: "Посмотрите, они ведут себя ничуть не лучше нас. Нам нечему у них учиться".

Так Запад впервые стал географическим понятием - зоной военной и экономической мощи, с которой надо считаться, но с которой у России нет общего будущего.

Андрей Грачев, бывший советник и пресс-секретарь администрации Михаила Горбачева, глава научного комитета при Форуме мировой политики.