Иностранная пресса о России и не только

"Глухота не остановила Бетховена. Слепота не остановит Филина", - утверждает журналистка The Washington Post Сара Кауфман, побывав на репетиции Большого театра, который начинает гастроли в США, и взяв интервью у его художественного руководителя.

"Он по-прежнему ищет красоту. Он чувствует ее форму, звук и внутренний заряд. Называйте это художественным видением: присущее ему как танцору восприятие выправки и контроля над телом не пострадало. Вероятно, именно это спасло его самого и его работу", - полагает автор статьи.

Покушение стало для Филина серьезным ударом (он перенес 27 операций и почти лишился зрения: правый глаз не видит совсем, левый - на 50%), однако он не сдается. Нападение "не изменило мое сердце или мою душу", уверяет собеседник Кауфман: "Я все тот же Сергей Филин". "В моем стиле или моих обязанностях ничего не изменилось", - добавил он.

Стиль работы худрука снискал ему не только славу, но и множество врагов. Экспансионизм является центральной темой не только московской внешней политики, но и московского балета под руководством Филина. "Я помог Большому театру открыть свои двери таланту, одаренным людям, независимо от их национальности или места рождения", - описывает свои достижения сам художественный руководитель Большого.

Новаторство в масштабном учреждении, ведущем свою историю со времен Екатерины Великой, и в прошлом было чревато последствиями: реформы знаменитого хореографа Алексея Ратманского, возглавлявшего театр с 2004 по 2008 год, вызвали протест у его танцоров. В случае с Филиным напряженность возросла еще быстрее. Незадолго до покушения кто-то пропорол колеса его автомобиля. Кроме того, он признавался начальству, что опасается за безопасность своей семьи.

В конечном итоге в организации нападения на Филина сознался солист Большого Павел Дмитриченко, получивший шесть лет колонии. Он рассказал следствию, что чувствовал себя обойденным и был обижен тем, что его гражданская жена Анжелина Воронцова не получала новых ролей.

"Танцоры обладают шестым чувством, которое подсказывает им положение их тела в пространстве и как в нем передвигаться. Возможно, именно к этому внутреннему компасу Филин обращается, чтобы с относительной легкостью ориентироваться в своем мире. Но разве не сложнее понять, что делают другие танцоры на репетиции?" - удивляется журналистка.

По словам Филина, он видит "стиль, работу тела" участников труппы: "Кроме того, я слышу, достаточно ли они музыкальны и насколько чисто они выполняют движения".

"По большому счету, балет - искусство неуловимого. Маленьких, красивых деталей, обладающих большой эмоциональной силой, которые тяжело объяснить. Вы должны их почувствовать. На самом поэтичном своем уровне балет крутится вокруг почти неосязаемых элементов, которые ощущаются, угадываются. В этом пространстве Филин оперирует словно инстинктивно, ведомый личным многолетним опытом танцора, и - как знать? - новой чувствительностью, проявившейся после нелегкого испытания", - говорится в статье.

"Я обожаю танцоров, - приводит слова Филина Кауфман. - Дело в том, что танец я вижу идеально".