Иностранная пресса о России и не только

Рецензия на книгу Тома Тцулиадиса "Брошенные: надежда и предательство в сталинской России" (The Forsaken: Hope and betrayal in Stalin's Russia, by Tom Tzouliadis)

Шок. Ужас. В данном случае можно описывать свою реакцию этими словами, не вкладывая в них ни капли иронии. "Брошенные" - книга в буквальном смысле душераздирающая, бросающая в дрожь. Она проливает свет на страницу истории СССР, которая дотоле оставалась незамеченной.

В книге исследуется судьба граждан США, которые в 1930-е годы эмигрировали в Россию. То были жертвы Великой депрессии: в Америке насчитывалось 19 млн безработных, и эти люди устали стоять в очередях за подачками на благотворительных кухнях. Они трогательно верили в землю обетованную, которую сулила коммунистическая революция.

Они покинули родину ради перспектив работы в рамках российского "пятилетнего плана". Эмигрантов были сотни, а может быть, и тысячи. Среди них имелись не только заводские рабочие, но и учителя, врачи, художники. Назад вернулась лишь горстка.

Первое время все шло как по маслу. Работа была, зарплату платили. Иностранных рабочих было достаточно, чтобы поддерживать собственную газету Moscow News и устраивать бейсбольные матчи в парке Горького.

В Нижнем Новгороде, в то время переименованном в Горький, сам Генри Форд строил автомобильный завод, а рядом - целый город для рабочих. За это он получил щедрое вознаграждение - 40 млн долларов золотом. Никто из бизнесменов не сотрудничал со Сталиным в таких масштабах, как Форд.

"Мы уважаем американскую эффективность во всем", - говорил Сталин.

В 1933 году Америка установила дипломатические отношения с Советской Россией, и президент Рузвельт подписал документы, которые гипотетически гарантировали гражданам США их свободы и право на свободу слова на новом месте жительства.

Так обстояли дела, пока в конце 1934 года Сталин не осудил "саботажников, сеятелей раздоров и шпионов", что ознаменовало начало Террора. Американцы - их можно было автоматически отнести к этим категориям - начали бесследно исчезать наряду с другими "врагами народа", посреди ночи схваченными тайной полицией, НКВД.

Многих из них без промедления расстреливали.

Другие томились в тюрьме, пока их не отправляли в Гулаг. Те, кто захотел вернуться на родину, обнаружили, что натолкнулись на "уловку 22".

Поскольку им пообещали "двойное гражданство", они сдали свои американские паспорта. Эти документы им так и не вернули, объявив эмигрантов советскими гражданами. Когда они бросились в посольство США, им сказали, что помочь никак нельзя, так как свое американское гражданство они утратили.

Том Тцулиадис, проявив огромную энергию и инициативность, выяснил судьбы некоторых из этих людей по российским архивам, малоизвестным мемуарам, документам и беседам с родственниками уцелевших. Это истории о безысходных страданиях и жестокостях.

Особенного внимания заслуживают два человека - Томас Сговио и Виктор Херман, которые вернулись живыми после 16 лет в лагерях и в конце концов попали в родную Америку, где опубликовали не получившие большой известности рассказы из первых рук о том, как обходились с ними и их друзьями, почти поголовно погибшими.

Благодаря Сговио мы можем заглянуть в колымские лагеря - символ Гулага в его худших проявлениях. Они расположены на северо-восточной оконечности Сибири, где температуры опускаются ниже минус 50 по Фаренгейту - это холоднее, чем на Северном полюсе.

Шахты Колымы, где работали истощенные заключенные в отрепьях, ежегодно давали 80 тыс. кг чистого золота, которое служило опорой для сталинской экономики. Почти каждый килограмм покупался ценой одной человеческой жизни.

Рабочих доставляли на старых грузовых пароходах, которые шли из Владивостока на север, битком набитые заключенными - свежей рабочей силой. Лагерный врач приветствовал их так: "Вас привезли сюда не жить, а страдать и умереть. Если вы выживете, то значит, вы работали меньше положенного или ели больше положенного". Мало кто выдерживал больше года.

Вице-президент США Генри Уоллес, великий приверженец идеи людского братства, нанес на Колыму официальный визит. Сторожевые вышки исчезли, голодающих заключенных спрятали. Уоллес увидел молодых здоровяков-шахтеров - охранников из войск НКВД, наряженных "добровольцами". Впечатления у Уоллеса остались самые благоприятные.

Один из самых шокирующих моментов в этой книге - наивность и подобострастие, проявленные официальными лицами США, начиная с самого президента.

Посол США Джозеф Дэвис присутствовал на московских показательных процессах над соперниками Сталина и поверил каждому слову признаний жертв, подвергшихся пыткам.

Дэвис и его подчиненные не вняли мольбам помочь бежать их соотечественникам, игнорировали письма американцев, которые хотели выяснить судьбу своих пропавших родственников. Корреспонденты американских газет не сообщали об их мытарствах. Генри Форд ни слова не сказал. Рузвельт не принял во внимание то, что ему сообщали, - не хотел раздражать Сталина, который вертел американским президентом как хотел.

Американские военнослужащие, взятые в плен в Корее, тоже попадали в Гулаг. Наконец, в 1950 году Госдепартамент признал факт "репрессий" против граждан США, попавших в капкан в Советском Союзе. Их численность оценивалась в 2 тыс. человек. Добиться освобождения кого-либо из них так и не удалось.

После распада СССР судьбами американцев-заключенных занимается совместная комиссия. Ее усилия до сих пор не дали результатов. Архивы НКВД, касающиеся этой проблемы, остаются закрытыми.

Окрестности Колымы снова превратились в замерзшую пустыню. Там не осталось никого, кроме ее жертв - сотен тысяч тел в братских могилах, сохраняющихся в вечной мерзлоте. Хотя я и знаком с литературой о Гулаге, начиная с Солженицына, но, читая некоторые страницы этой книги, испытывал безудержную боль, возмущение и потрясение.

Автор блестяще изложил эту мрачную повесть, авторитетно, с сочувствием, с резонным негодованием в отношении тех, кто, подобно Рузвельту, Уоллесу, Госдепартаменту и его присным, ничего не сделал для брошенных на произвол судьбы людей, предпочитая не высовываться.

От рук Сталина пало больше его соотечественников, чем от рук немцев. Их намного больше, чем жертв Холокоста. Но тех, кто охотно выполнял его задания, было предостаточно. В 1939 году в штате НКВД было 365839 человек. Целая куча пыточных дел мастеров, палачей и их помощников.

Их преемники продолжают существовать в форме КГБ, ныне ФСБ.

Ими двигал не только страх перед Сталиным. А имена Александра Литвиненко и Анны Политковской напоминают, что и сегодня убийство как политическая мера до сих пор остается российским коньком.

Также по теме:

Горячая любовь в условиях холодной войны (The Economist)