Иностранная пресса о России и не только

На заре войны оглянемся на Netscape и российский кризис

На Багдад летят бомбы, а я думаю о Netscape и Москве.

Именно здесь я был в 1995 году, когда американский помощник новостных служб просто клокотал, рассказывая мне о потрясающе низкой начальной цене предложения, о котором на родине говорили все.

Помню, я тогда писал о российском банкире, которого отравили бандиты за то, что он высказывался против коррупции и планов российского правительства продать акции "лежащих" государственных предприятий, на сумму около 2 млрд долларов.

Сегодня чаще всего сравнивают нынешнее состояние американской экономики с тем, какой она была в 1991 году, во время первой войны в Персидском заливе. Но, по-моему, это говорит мне не так много, как взгляд назад, на предложение Института нефти (IPO), с которого началась эра мыльных пузырей в интернете, и напыщенные обещания безграничного капитализма, последовавшие за концом Советского Союза.

Иногда антоним может объяснить больше, чем синоним.

Я озадачен необычной экономической реакцией на войну, меня озадачивают экономические структуры, которые говорят, что туман войны густ и не позволяет им увидеть то, что происходит буквально перед носом.

Один из самых замечательных комментариев, сделанных Федеральным резервным советом, появился на этой неделе в его заявлении, где говорится, что он "не верит в то, что можно дать целесообразную характеристику нынешнего баланса рисков". И такое слышишь от армии экономистов, по численности, но не по силе характера, способной соперничать со 101-й дивизией.

Тем не менее трудно понять, почему война так сильно мешает экономике и попыткам увидеть будущее в хрустальном шаре. В конце концов, мы говорим о вторжении перворазрядной сверхдержавы в третьеразрядную страну, отсталую в военном отношении благодаря 12 годам санкций. Максимум, что мы можем там потратить ? один процент ВВП, если администрация права лишь наполовину, удвойте эту цифру.

Мы не ждем ? я очень на это надеюсь ? конфликта, хоть в чем-то похожего на Вьетнам, ни в смысле жертв, ни в смысле экономических потерь. Даже если бы это было так, попробуйте вспомнить, думал ли тогда кто-нибудь, что судьба национальной экономики связана с исходом войны?

Нет, экономика и рынки менялись таким образом, что это событие, в смысле его непосредственного потенциального влияния на экономику, можно было просто не учитывать.

"Кроме шока, который взвинчивает цены на нефть, есть и другие факторы, ? пишет в недавно опубликованном отчете Стиве Роуч из Morgan Stanley. ? На мой взгляд, в геополитическом климате после 11 сентября усилилось чувство страха. С учетом мирового терроризма, распространения оружия массового уничтожения, разрушения когда-то прочных союзов, сегодняшний мир стал гораздо менее стабильным и более пугающим, чем после войны 1991 года. Это менее ощутимые составляющие шока, который вполне может наступить и после того, как война в Ираке затихнет".

И здесь возникают Netscape и Москва. Они подчеркивают, насколько изменился мир с 1995 года, когда начался бум, и какой длинный путь нам придется пройти, если когда-нибудь мы соберемся вернуть то, что утрачено.

"Я никогда не видел других предложений, при которых встреча один на один была подобна встрече с Богом наедине ", ? сказал один технический аналитик, встретившись с руководством компании.

IPO, подписка на которые была превышена, оценивались в 28 долларов, а после первого дня торгов достигли 58,25 доллара. Я в этом не участвовал, не подхватил вирус, который заставил бы меня заплатить такую сумму за компанию, ничего не зарабатывающую, но оцениваемую почти в 300 млн долларов. "Я не знаю, как назначить цену, ? говорит технический аналитик Лиз Байер. ? Выбираешь цену, которую хочешь заплатить, а потом находишь какие-то объяснения".

Каким бы наивным это не казалось теперь, ощущение безграничного потенциала было той реальностью, которая определяла цену акции.

Москве, может быть, и не назначали цену на Netscape, но косвенным образом цена ей была назначена в американских акциях и мировых ценных бумагах. Окончание холодной войны, потенциал рынков, которые должны были открыться в странах бывшего советского блока и во всем мире, создавали вероятность неисчислимых прибылей для американский корпораций.

Реальное, равно как и виртуальное, пространство для коммерции казалось безграничным.

Дефициты 1995 года пошли вниз, тогда как проценты ВВП повышались. Страна позволила себе роскошь сосредоточить внимание на подробностях жизни бывшего футболиста, обвиняемого в убийстве. Начался длительный спад инфляции. Правительственный аппарат погрузился в апатию ? по крайней мере, так казалось из-за океана. В 2000 году, в день, когда Nasdaq достиг пика, слово "Ирак" в нашей газете не появилось (воистину благословенно неведение).

Все это в сочетании дало акциям то, что я называю "показатели совершенства". Теперь мы знаем, что показатели были завышенными, но мы также знаем, что нужно для создания показателей.

Посмотрите, что произошло. Дефициты на подъеме, нефтяные проблемы грозят инфляцией, государственные дела выглядят мрачно, наши отношения с самыми важными торговыми партнерами находятся на уровне конца Второй мировой войны, Уоррен Баффет не может объяснить, почему сегодня акции продаются именно по таким ценам.

Президент предупреждает, что война может оказаться "более долгой и трудной, чем предсказывают некоторые". Каждый шаг, сделанный в этой войне, транслируется по телевидению, и на него мгновенно реагирует огромная страховая индустрия ? чудовищно увеличивая изменчивость рынка и значимость каждого события.

Может быть, важнее всего то, что события 11 сентября показали: США в любой момент уязвимы для атак с катастрофическими последствиями. Президент говорит, что в конечном счете иракская операция сделает жизнь в нашей стране безопаснее, но в краткосрочной перспективе риск повышен.

В прошлый раз я писал о заявлении члена Федерального резервного совета Бена Бернейка, который считает, что на более глубоком уровне корпоративные и домашние балансы находятся в хорошей форме. Но на экономику это оказывает ограниченное влияние, поскольку отсутствует энергия "хорошего настроения". Именно она заставляет покупателя приобретать дом, больший, чем он может себе позволить, а предпринимателя - строить новый завод, когда проект на грани возможного.

Этот рынок восстановится, если война будет успешной, но его рост будет ограничен нашим, недавно ограниченным, восприятием собственных границ. Возможно, демократия и открытые рынки в Ираке и на Ближнем Востоке таят потенциал нашей новой открытости. Но новый демократический Ближний Восток и возможные прибыли американских компаний еще очень далеки, и в данный момент не заслуживают того, чтобы иметь цену в акциях.

Пока что я молюсь о жизни наших солдат, а мысленно возвращаюсь к Netscape и более приятным временам, когда я писал о коррупции в Москве.