Иностранная пресса о России и не только

Берлускони, Саркози и Путин распоряжаются партиями по своему усмотрению и похожи друг на друга популизмом, эксплуатацией национальной гордости и персонализированно-бонапартистской формой правления

Новый оригинальный политический треугольник вырисовывается в Европе. Он напоминает другой треугольник, функционировавший более 50 лет назад, когда Советский Союз находился в апогее славы после победы над гитлеровской Германией в Великой Отечественной войне. Один угол этого треугольника находился на римской улице Боттеге-Оскуре, где располагалась штаб-квартира крупнейшей компартии Запада. Другой - на площади полковника Фабьена в Париже, в офисе второй по количеству членов европейской коммунистической партии. Вершина, естественно, была в Кремле. Так было, когда во Франции и Италии существовал крепкий класс промышленных рабочих - источник голосов, из которого питались обе компартии. Сейчас, когда бывшие красные голосуют за правые и даже ксенофобские партии, на европейском континенте вырисовывается новый треугольник с вершинами все в тех же трех столицах, некогда связанных с коммунизмом.

СССР и реальный социализм исчезли, хотя человек, хозяйничающий в Кремле и возглавляющий правящую партию, является воспитанником фабрики кадров КГБ. Итальянская коммунистическая партия исчезла со сцены, вплоть до того, что - невиданный факт - ни одна коммунистическая группа с прошлого понедельника не представлена ни в одной из двух палат парламента. Еще жива - хоть и безудержно деградирует - французская компартия, которая после прошлогодних выборов впервые не имеет собственной фракции в Национальном собрании и вынуждена объединяться с зелеными и другими левыми. У партий, сместивших гегемонию вправо и отнявших голоса у левых, тоже есть нечто общее: "Единая Россия", "Союз за народное движение" и "Народ свободы" - все они являются президентскими партиями, организованными властью и ради власти, чтобы их лидер мог достичь вершины и удержаться на ней.

Есть в их лидерах что-то такое, из-за чего они кажутся скроенным по одному образцу. Их отношение с деньгами, с великими и, пожалуй, с женщинами. Их способность контролировать и собирать вокруг себя крупные промышленные группы своих стран. Персонализированное и бонапартистское представление о власти в своих странах. Популизм и эксплуатация национальной гордости. Несколько авторитарная любовь к закону и порядку. Треугольник, который составляют Саркози, Берлускони и Путин, очень сильно отличается от треугольника, который на заре холодной войны составляли Морис Торез, Пальмиро Тольятти и Иосиф Сталин. Но в европейском соотношении сил появляется новый вектор, который дает о себе знать как на встречах 27 стран ЕС в Совете Европы, так и в отношениях с Россией, и прокладывается геополитический мост над и против Германии Ангелы Меркель.

Берлускони в период 2001-2006 годов уже продемонстрировал, что он представляет собой как европеист. (В 1994 году, во время первого и краткосрочного пребывания в правительстве у него не было времени, чтобы выразить свое отношение к Европе.) Своим катастрофическим итальянским правлением ему в 2003 году удалось окончательно убедить ЕС в необходимость постоянного председательства в Совете Европы. Как и Саркози, он настороженно относится к Европейскому Центробанку и не слишком высокого мнения о евро. Оба не в ладах с комиссаром ЕС по экономике Хоакимом Алмуниа, отвечающим за соблюдение бюджетной дисциплины, вопиющее отсутствие которой Берлускони уже продемонстрировал в прошлое свое правление и которую не слишком уважает Саркози. Хотя они считают себя либералами, они такие же либералы, как их друг Путин, поскольку национальная промышленность и капитализм пользуются государственной протекцией.

Италии сейчас предстоит принять несколько решений, которые станут европейским испытанием для "третьего" Берлускони. Первое - назначение преемником Франко Фраттини, который займет пост министра иностранных дел. Второе - ратификация Лиссабонского соглашения новым Сенатом и новой палатой депутатов, где антиевропейской Лиге Севера принадлежит соответственно 25 и 60 мест. Будут и другие возможности доказать, продолжает ли он с прежней ловкостью лавировать в неразберихе и конфликте собственных интересов и государственных обязанностей. Это сложный, если не невозможный для итальянского правосудия и законодательства вопрос, потому что субсидированием должны заниматься европейские институты. Преимущество в данном случае заключается в том, что Кавалер не может изменить законы Евросоюза, как он изменил итальянское законодательство. И одна из интереснейших возможностей показать, как, в третий раз придя к власти, в 2009 году можно устроить массовое отключение аналогового телевидения ради выгоды телеканалов Берлускони и из-за угрозы сурового штрафа Еврокомиссии. Эти трое определенно представляют опасность для Европы.