Иностранная пресса о России и не только

32-летний Юрий Багров - мальчишеское лицо, приплюснутый нос, длинные каштановые волосы, ниспадающие на плечи, - сравнительно недавно работает на RTVi, русскоязычном кабельном телеканале, маленькая студия которого находится на Гудзон-стрит в нью-йоркском районе Трайбека. Несколько лет Багров освещал конфликт с сепаратистами в Чечне, истерзанной войной республике на южной границе России, по заказу нескольких новостных агентств. Но теперь он живет в Нью-Йорке и ведет гораздо более мирную жизнь.

Багров входит в студию. Нина Вишнева, заведующая отделом новостей, приветствует его, как только он появляется в дверях. "Privet, Yuri", - окликает его она. Налив Багрову чашку чая, передает ему задание на день: зачитать информацию о катках в Москве и о выставке бабочек в Петербургском зоопарке. На работу в Чечне это совсем не похоже, но Багрову, по-видимому, приятно возвращаться к хаотичным ритмам жизни в новостном отделе.

Сидя в студии перед микрофоном, он слишком быстро прочитал первый текст и был вынужден вернуться для записи второго дубля. "Когда я только приехал сюда, - говорит он, - мне ничего не хотелось делать, только писать, но я лишь попусту сидел за компьютером - ничего не получалось. Наверное, то был мой личный внутренний протест".

Протест против чего? Ожидая за дверью, пока Багров закончит запись, Вишнева попыталась ответить на этот вопрос сама. "Он уехал, но пока ни к чему не пришел, - сказала она. - Он в каком-то промежуточном состоянии". По-видимому, она имела в виду, что дистанция, которую должны преодолеть иммигранты типа Багрова, чтобы найти себе новое место в жизни, измеряется не только в милях.

Багров занялся журналистикой в 1999 году, сразу после начала второй войны в Чечне. Тогда он жил во Владикавказе, недалеко от зоны боевых действий. Он поставлял информацию Associated Press и "Радио Свобода", в том числе свои свидетельства очевидца о растущих потерях среди российских военнослужащих и распространении зверств на территорию соседних республик.

Багров рассказывает: чтобы сделать репортаж о сражении в горах неподалеку от Грозного, он купил у молодого русского солдата форму и пробрался на военный транспортный вертолет.

Из-за своей работы он вскоре начал подвергаться гонениям со стороны властей. Как говорит Багров, по решению суда ему запретили присутствовать на пресс-конференциях, а местные власти часто следили за его машиной, а также обыскивали его квартиру и офис. По ночам ему домой звонили неизвестные лица и, когда трубку брала жена, спрашивали "вдову Багрова".

Наконец, в 2005 году российские спецслужбы отобрали у Багрова паспорт и лишили его гражданства. "Через некоторое время, - сказал он в интервью, - стало совершенно ясно, чего они хотят".

Некоторое время Багров прожил в Москве без определенного юридического статуса. Затем, после того как Соединенные Штаты присвоили ему статус беженца, год назад он приехал в Нью-Йорк. Благодаря помощи Комитета по защите журналистов он обосновался в трехкомнатном коттедже на территории усадьбы в графстве Рокленд, которая финансируется фондом, учрежденным Александрой Толстой, дочерью Льва Толстого; эта усадьба с 1940-х годов служит убежищем для лиц, которые в России считаются "персонами нон грата" по политическим мотивам.

Но теперь Багров предпочитает жить в Нью-Йорке и снимать жилье у пожилой русской женщины, у которой есть пара свободных комнат в квартире на 141-й Западной улице в Гамильтон-Хайтс.

Свои дни Багров проводит в тишине, страдая от одиночества; он почти не владеет английским языком, а друзей у него здесь мало, если не считать немногих знакомых в журналистских кругах.

По большей части он проводит вечера за чтением русской классики - сейчас ему особенно нравятся рассказы Варлама Шаламова, который был узником советских трудовых лагерей - или за просмотром фотографий, которые делал в качестве репортера, когда, пользуясь своим обаянием и широкими связями на местах, преодолевал военные блокпосты (иногда его пропускали всего за пару банок пива).

"Конечно, здесь только одного по-настоящему не хватает - диалога", - говорит Багров, сокрушаясь о своем изолированном положении.

Шел первый час ночи. Багров, развалившись на диване, неотрывно смотрел на экран своего лэптопа. Шел документальный фильм с нечетким изображением, изобилующий нецензурной бранью - "60 часов Майкопской бригады" об обреченном батальоне российских солдат, которых бросили, посчитав погибшими, после того, как они захватили железнодорожный вокзал в центре Грозного.

Как обнаружил Багров, русскоязычному журналисту, который является эрудированным, но узким специалистом по далеким горам Северного Кавказа, не так-то легко найти работу. Правда, иногда ему дают внештатные задания на RTVi. Несколько ночей в неделю он едет на своей машине в русские анклавы Южного Бруклина и подрабатывает извозом без лицензии. "Не знаю, что бы я делал без навигатора", - говорит он, подразумевая, что ему трудно ориентироваться на незнакомых улицах.

Недавно, как-то вечером, он сидел на кухне, пил чай с квартирной хозяйкой и вел разговор о политике. Когда хозяйка легла спать, Багров вышел в коридор покурить.

Он признался, что в Нью-Йорке чувствует себя одиноким: ему никто не докучает, но он также практически никому не интересен. Эта безвестность одновременно удручает и раскрепощает.

"На какое-то время, - сказал он, - я к этому привык: привык, что какие-то люди весь день преследуют меня на машине, посещают те места, где побывал я, разговаривают с людьми, с которыми я поговорил".

Прислонившись к облупившейся желтой стене, он докурил сигарету. "Но здесь жизнь совершенно нормальная, - заметил он. - Это-то и ненормально".