Иностранная пресса о России и не только

Апти Бисултанов, поэт и вице-премьер сепаратистов, о войне в Чечне. Интервью.

- 9 мая в Грозном был убит Ахмад Кадыров, чеченский президент, поддерживаемый Москвой. Вы были с ним знакомы. Что это был за человек?

- Мне не интересно говорить о его человеческих качествах. Я знал его как самого жестокого предателя моего народа, с его именем связан тотальный террор против чеченцев. Он мне безразличен. Он - никто, как и все, кто последуют за ним. Потому что Путин - тоже никто! Путин - это не человек, а механизм, и Кадыров был одним из винтиков в его механике. Это механизм шовинистической реваншистской России. Кадыров кончил как и должен был кончить.

- Кадыров не всегда был этим винтиком. До начала второй чеченской войны он выступал на стороне Масхадова, свободно избранного президента и сегодняшнего вождя сепаратистов.

- Этот принцип баррикад - "кто с нами, то и прав" - я как художник и как человек не разделяю, так же как и идею национальной независимости. Мы сделали много ошибок, поскольку опирались на этот принцип. Такой ошибкой был и Кадыров. К сожалению, из-за наших ошибок мы испытали сильнейшие потрясения. Следует вспомнить, что мы, чеченцы, никогда не имели своего государства. Мы, правда, неоднократно провозглашали государство, однако на практике государственных и общественных институтов у нас никогда не было.

- Вы поэт. Когда вы решили пойти в политику?

- Я никогда не принимал такого решения. И сейчас я не являюсь политиком.

- Но еще в 1999 году, перед началом второй чеченской войны, Масхадов назначил вас вице-премьером по социальным вопросам.

- Я им все еще остаюсь. Но нельзя разделять то, что происходит в Чечне, и говорить здесь - о политике, там - о гражданской жизни, об искусстве. У нас нет профессиональных политиков: Закаев - актер, я - поэт, наш бывший президент Яндарбиев тоже был поэтом; два друга, которые погибли рядом со мною в окопе, были прекрасными художниками. Одному очень популярному певцу прямо рядом со мной оторвало ноги - мы принимали решения не ради власти, а по совести. Я всегда говорю: "Нам, чеченцам, не нужны сторонники чеченцев, нам нужны сторонники правды". И в этом мире я на стороне правды. Я знаю, у вас в Германии и в сегодняшнем мире это звучит архаично, но существуют ценности, которые нельзя предавать. Если их предаешь, становишься никем.

- В этом конфликте одна правда - или несколько?

- Очень просто установить правду в этом конфликте.

- Вы говорите так, как будто существуют всего две стороны - оккупанты и сопротивление. Однако журналистка Анна Политковская придерживается мнения, что это конфликт между "западниками", сплотившимися вокруг умеренного президента Масхадова, "арабами", приверженцами исламизации, и мелкими группами, которые воюют из личной мести.

- Я восхищаюсь госпожой Политковской за ее мужественные репортажи, но здесь она пытается быть слишком хитрой. Какая из прежних войн против оккупантов была более единодушной? Надо смотреть в сердцевину конфликта. Наш народ был депортирован не из-за "Аль-Каиды"! Конечно, некоторые воюют из мести, некоторые - с другими целями, некоторые - во имя Аллаха, все это так - но только потому, что пришли оккупанты и вся Чечня превратилась в концлагерь. Если вы спросите, становится ли чеченское общество радикальнее, склоняется ли оно к экстремизму, я отвечу: "Конечно!" Это очевидно. Что еще остается человеку, кроме религии? Где правосудие и закон, где права человека? Европа ничего не делает, она даже не говорит Путину: то, что там творится, это плохо! Но, уверяю вас, в конце концов Европе так или иначе придется решать эту проблему - и чем раньше, тем лучше.

- Какой властью еще обладает президент Масхадов?

- Уже пять лет продолжается невиданное чеченское сопротивление. Если бы Масхадов не имел никакой поддержки, он был бы убит в первый же месяц.

- Вы не только политик, но и поэт.

- Я поэт, не политик!

- Как попадают ваши стихотворения в Чечню?

- У меня вышло четыре книги на чеченском языке, но все они были изданы еще перед войной. С начала оккупации меня здесь не печатает ни одно издательство. Но уверяю вас, меня читают и любят почти все чеченцы, независимо от их политических взглядов. Они хотят иметь мои книги, и последняя, только что опубликованная, уже попала в Чечню.

- Вы родились в 1959 году. Тогда чеченцам, депортированным во время войны, как раз было разрешено вернуться на родину. Какие у вас были литературные образцы, когда вы начали писать стихи по-чеченски?

- Во время депортации все чеченские поэты были или застрелены, или брошены в тюрьму, или в лагеря - лет на двадцать. Литература была практически полностью уничтожена. Затем пришли люди, которые писали на совершенно неестественном чеченском языке, которых никто не хотел читать, но они получали квартиры, дачи, членство в советском Союзе писателей. А потом наступило время нашего поколения, поколения "Прометея".

- Почему "Прометея"?

- Мы создали в Грозном литературный клуб. Если подумать - это был высший расцвет социализма, а мы создали клуб, который искал связи с международной, с европейской литературой, с современностью. Клуб был запрещен. Для меня очень важна традиция, которая может быть отправной точкой для любого художника: это народное искусство. Это касается всех художников, даже современных. Я имел счастье расти в горах, с бабушкой, которой было более ста лет. Я был очень любознательным и знал наизусть множество стихов еще до того, как пошел в школу, по-чеченски и по-русски. Позже, в "Прометее", на меня повлияли такие поэты, как Рембо и Гарсиа Лорка, поэты от Перу до Чили, например Габриэла Мистраль и Сесар Вальехо.

- А Мандельштам или другие русские поэты?

- Мандельштам, Пастернак - настоящие, большие русские поэты. И, конечно, я все читал на русском языке, в русском переводе. Русская культура на меня очень повлияла. Но я, мои единомышленники ориентировались на Запад. Кстати, как Мандельштам и Пастернак!