Иностранная пресса о России и не только

Дворец "пожизненного" президента Туркменистана Сапармурата Ниязова производил впечатление чего-то среднего между двором средневекового монарха, резиденцией высокопоставленного чиновника брежневских времен и домом богатого "нового русского".

Повсюду в многочисленных комнатах и коридорах был зелено-золотой орнамент. Там был дорогой мрамор, широкие кожаные кресла и самая современная система микрофонов в зале заседаний.

Все это создавало ощущение предвкушения, богатства и устрашения, в точности соответствующее моменту, когда несколько лет назад, на пике своей власти, лидер собственной персоной явился на исключительно редкую встречу с приглашенной группой журналистов

Небольшого роста плотный мужчина с крашеными черными волосами, Ниязов беспечно отмел как ерунду вопрос о коррупции в его стране - нахально улыбнувшись и махнув рукой, украшенной гигантским кольцом с бриллиантом.

Его рецепт национального процветания - стабильность, нейтралитет и время, объяснил он в своих коротких ответах, источая даже некоторую теплоту, но при этом мало что говоря и оставив после себя повисшее в воздухе ощущение угрозы.

Он восседал в центре столицы страны, Ашхабада - города, в котором существовала целая иерархия современных строительных проектов.

У самого Туркменбаши - самопровозглашенного "отца всех туркмен", который больше двух десятилетий авторитарно правил своим народом, - был образцово-показательный дворец, мечеть и конгресс-центр, построенный закрытой французской группой компаний Bouygues.

Рядом стояла 75-метровая "арка нейтралитета" - башня, увенчанная позолоченной статуей Ниязова в человеческий рост с вытянутыми руками, которая в течение дня поворачивалась вокруг своей оси, чтобы он всегда стоял лицом к солнцу.

От центра города расходились по радиусам построенные в большом количестве турецкими строительными фирмами современные отели и полукруглые многоэтажные элитные жилые дома. Однако многие здания пустовали: мало кто мог позволить себе такую кричащую роскошь, компании уходили из страны, иностранцев вообще редко в нее пускали.

Напоминающий сталинский культ личности, культ Ниязова - включавший переименование улиц, городов и месяцев в собственную честь и развешивание плакатов, на которых его волосы были разных оттенков серого цвета, седыми и потом снова черными - забавлял редких приезжих из-за рубежа.

Но для многих обычных туркмен все это было чудовищным контрастом с той нищетой, в которой они жили, с их обветшалыми домами и туманными перспективами найти работу в стране, чьи значительные запасы газа продавались в Россию с целью реэкспорта.

Бесплатный газ, электричество и жилье были слабым утешением, когда их лидер уничтожал систему образования и здравоохранения, безжалостно преследовал своих противников и навязывал школьной программе собственные "боговдохновенные" философские размышления, принявшие форму розовой 400-страничной книги о духовном возрождении "Рухнама".

Когда его кортеж на "мерседесах" несся вечером прочь из города, один человек, у которого я брал интервью, оттащил меня от окна своей квартиры, опасаясь выстрела охранников Ниязова. Это было похоже на "голого короля" наоборот: этот человек поддерживал свою власть тем, что все его действия были покрыты плотным покровом тайны.