Иностранная пресса о России и не только

В интервью немецкой газете бывший премьер-министр России Сергей Степашин рассказывает о принятии решения о вводе войск в Чечню и перспективах конфликта, высказывая опасения в отношении партизанской войны.

- Сергей Вадимович, когда начались приготовления ко второй чеченской кампании?

- В марте 1999 г. после похищения российского генерала Шпигуна нам стало ясно, что чеченский президент Аслан Масхадов не в состоянии самостоятельно бороться с террористами. Все соседние республики страдали от постоянных набегов, грабежей и убийств, учиняемых чеченскими бандами. Мы решили закрыть границу, создав вокруг Чечни санитарный кордон - типа Берлинской стены. Были усилены милицейские подразделения, находящиеся в приграничных районах.

- О вводе войск в Чечню речь тогда еще не шла?

Да. Только летом, в июле, мы приняли решение занять территорию к северу от Терека. Еще с царских времен это исконно русская территория, раньше там жили главным образом казаки. Мы хотели - силами 101 и 205 бригад МВД и министерства обороны - продвинуться до Терека и разместиться на этой территории, как это было в 18 и 19 столетиях. Мы надеялись, что население, покинувшее эту территорию, вернется. Предполагалось, что с этой территории специальные подразделения будут совершать операции на всей Чечне с целью захвата Басаева и других главарей бандформирований. Терек должен был стать естественной границей.

Означает ли это, что российские войска вошли бы в Чечню и без нападений на Дагестан и террактов в Москве?

- Да. Естественно, что после нападения боевиков Басаева и Хаттаба на Дагестан ситуация изменилась. До этого момента Аслан Масхадов еще мог спасти Чечню и предотвратить кровопролитие. Я три раза встречался с Масхадовым. Он сам при мне называл Басаева и Хаттаба террористами. Я говорил ему: Аслан, объяви официально Басаева террористом и бандитом. Кто тебе мешает? Аслан мне ответил, что борется с ним. Я передал ему документы, доказывающие, что Басаев и Хаттаб организовали три покушения на него. После нападения на Дагестан руководители других кавказских республик тоже стали призывать Масхадова объявить Басаева и Хаттаба преступниками и объявить их вне закона. Аслан не сделал этого, тем самым, поставив крест на самом себе.

- Относительно нападения Басаева на Дагестан существует версия, что оно было организовано российскими властями. Очевидцы утверждают, что после операции, Басаев под прикрытием российских вертолетов вернулся в Чечню. Милиционеры говорили, что им было запрещено нападать на Басаева.

- Возможно, это имело место на низовом уровне командования. В ночь с 8-го на 9-ое августа я, будучи еще премьер-министром, сам находился в столице Дагестана Махачкале. Президент Ельцин передал мне все полномочия, и я отдал приказ атаковать Басаева и Хаттаба где бы то ни было: в Дагестане или в Чечне. Главная ошибка, которую я принимаю на свой счет, заключается в том, что мы раньше не заняли решающие горные высоты в Чечне. Тогда бы нападение на Дагестан было бы невозможно.

- Как стали развиваться события после назначения Путина на должность премьер-министра?

- В начале сентября Путин пригласил в Белый дом меня, Кириенко и Примакова для проведения консультаций по Чечне. Мы советовали ему действовать осторожно. Решение форсировать Терек было принято уже потом.

- Каковы были причины для этого? Хотели военные отомстить за поражение в первой чеченской кампании?

- Естественно, военные хотели взять реванш. Они убеждали Путина в том, что представляется прекрасная возможность быстро продвинуться вглубь республики и решить основную проблему: уничтожить все вооруженные формирования. До Терека мы действительно продвинулись практически беспрепятственно, это был настоящий блицкриг. Если бы мы остались стоять на границы Терека, мы бы заморозили ситуацию на 10, 20, 40 лет, как англичане в Северной Ирландии. Наши военные говорили, что когда-нибудь нам все равно придется идти вперед. И это решение было принято.

- У нашей газеты есть данные, что начальник генерального штаба Анатолий Квашнин угрожал Ельцину неповиновением вооруженных сил, если военные действия будут остановлены.

Нет, что Вы. Я знаю Квашнина с 1992 г. Он никогда бы так не поступил. И, потом, угрожать Ельцину - Вы можете мне поверить - бесполезно. Он ?оторвет голову? каждому, кто осмелится. И, наконец, Ельцин передал всю полноту власти мне, а затем Путину. Квашнину не было никакого смысла обращаться к Ельцину.

- По официальным данным, российские потери составляют 1300 убитых, в действительности их размер, как утверждается, в три раза больше. Кроме того, уже погибли тысячи гражданских лиц. Грозный напоминает Дрезден или Сталинград после второй мировой войны. Как Вы считаете, переход через Терек имел смысл?

- Позвольте мне говорить откровенно. Это была настоящая война. Если бы мы остались стоять у Терека, ситуация могла бы развиваться по-другому. Но тогда, когда мы дошли до Грозного, мы не могли уже отступать. Тогда наши потери были бы в десятки раз больше. Я говорю с военной точки зрения.

- Никому бы не пришло в голову послать армию в Санкт-Петербург бороться с мафией.

В Чечне мы имели дело не с мафией и не с небольшой группой террористов, которая, например, захватила самолет. Там боевики поставили под свой контроль практически всю республику. Другой путь? Как еще можно бороться с терроризмом? Однако я должен признать, что все самое трудное еще впереди.

- И что это?

- Дело не в восстановлении Грозного, хотя я считаю это бесполезным. Достаточно будет восстановить там предприятия и общежития для рабочих. Столица может быть, например, в Гудермесе. Самое сложное другое: нужно будет в течение полугода - года убедить население Чечни в том, что при российском порядке ему будет жить лучше.

- Вы считаете, что на этот раз процесс восстановления может протекать лучше, чем в первый раз, когда большая часть денег оказалась в карманах коррумпированных чиновников?

Честно сказать, мне сложно ответить положительно на ваш вопрос.

- Что произойдет, если не удастся восстановить Чечню?

- Тогда мы окажемся перед проблемой настоящей партизанской войны.

- Как Россия собирается справиться с мятежниками?

- Сейчас мы начинаем то, что мы называем ?антитеррористической операцией? - специальные мероприятия МВД и милиции. У нас есть опыт еще из советских времен. Тогда это называлось ?борьбой с бандитизмом на Западной Украине и в Белоруссии?. Естественно, сейчас ситуация другая. В 50-ые годы НКВД, несмотря на всю советскую мощь, понадобилось десять лет, чтобы восстановить контроль над той территорией. Десять лет.

- Нас беспокоят методы, которые применяет Россия, создание так называемых фильтрационных лагерей и ужасы, которые рассказывают о них.

Я не был в Чечне и ничего об этом не знаю. Правила наказания у нас определяются министерством юстиции. Я проясню этот вопрос с моим бывшим подчиненным генералом Юрием Калининым, который сейчас в командировке. Когда он вернется в Москву, я попрошу его дать на эту тему пресс-конференцию. В противном случае нас будут постоянно обвинять в создании концлагерей в Чечне.

- Вы сказали, что Россия должна довести операцию в Чечне до логического конца. Существует ли он?

- Я говорил это как военный. Однако если мы хотим достичь мира только военными средствами, то, естественно, для нас не будет ?логического конца? на Кавказе.