Иностранная пресса о России и не только

Франко-германский альянс всегда называют браком по расчету. Как еще можно относиться к решению идти по жизни вместе, несмотря на национальные особенности и различное видение мира? "Можно сказать, - писала в 1810 году мадам де Сталь, - что французы и немцы находятся на противоположных концах моральной цепочки, потому что одни считают внешние объекты причиной всех идей, а другие уверены в том, что идеи - причины всех ощущений".

Учитывая этот противоположный взгляд на мир, можно по достоинству оценить, со смешанным чувством восхищения и удивления, очередной европейский расклад, который сегодня празднуют в Версале Франция и Германия, отмечая 40-летие подписания Елисейского договора.

Получится лишь наполовину правдивый рассказ, если попытаться схематично отобразить суть этого альянса, продиктованного разумом и отвергаемого сердцем, навязанного народам элитой. Этот альянс более чем два века был самым сложным и противоречивым. На всех уровнях, от философии до политики, от спорта до кино и искусства, французы и немцы сталкивались, порождая сноп искр, а потом зачастую чувствуя неожиданную симпатию.

Назовем это игрой пар и будем исходить из реальности: чем была бы Ferrari без железного соглашения, достигнутого на основе прочной дружбы, между немцем Михаэлем Шумахером и французом Жаном Тодом? И как бы сложилась судьба Дома Коко Шанель, если бы она не встретила на своем пути Карла Лагерфельда?

250 лет назад произошла встреча короля философов и философа-короля - Вольтера и Фридриха II. Они и стали первой франко-германской парой, за сорок лет общения обменявшись 800 письмами. Просвещенный деспот признавал "безумство гения, который стоит целой академии". Для француза же "Соломон Севера" был идолом, которому он хотел "посвятить жизнь" в Берлине, превращенном из казармы в "пристанище искусств".

Искусство и политика будут и впредь пересекаться на двух берегах Рейна. Так, Бетховен посвятит свою "Героическую симфонию" Наполеону.

Но после взятия Бастилии и последующих событий взаимная коллективная влюбленность французов и немцев сменилась подозрительностью и ненавистью. Пройдет много лет, переполненных трагедиями и кровью, две мировые войны, безумная ночь нацизма, прежде чем начнется новая игра пар. Достаточно вспомнить такие супружеские пары, как Марлен Дитрих и Жан Габен, Герберт фон Караян и Элиет Муре. Несколько позже Бриджитт Бордо выйдет замуж за богатого баварского плейбоя Гюнтера Закса. К недавней истории относятся браки Ханны Шигуллы и режиссера Жана Клода Карриера, Марио Адорфа и Моники Фей.

Больше всего дружеских пар сложилось в послевоенный период: Вилли Брандт и Жорж Помпиду, Валери Жискар д'Эстен и Гельмут Шмитд, обращавшиеся друг к другу на "ты" и говорившие между собой на английском языке, Франсуа Миттеран и Гельмут Коль, а также вынужденный союз между Жаком Шираком и Герхардом Шредером.

Но самой странной и впечатляющей была первая пара этого периода - де Голль и канцлер Аденауэр, который стал единственным главой иностранного государства, приглашенным генералом в свой деревенский дом в Colombey-les-deux-Eglises. 40 лет назад, после подписания Елисейского договора, угрюмый французский президент даже по-братски поцеловал своего вновь обретенного друга. Но потом, видимо подумав, что зашел слишком далеко, резко остановил германского министра иностранных дел: "С вами никаких поцелуев". Министра звали Герхард Шредер. Возможно, этот поцелуй он получит сегодня от другого голлиста.