Иностранная пресса о России и не только

Скамейки в зале заседаний московского суда, где проходит процесс над бывшим патроном ЮКОСа Михаилом Ходорковским и его помощником Платоном Лебедевым, почти пусты. Четыре раза в неделю три судьи, прокурор и целая армия адвокатов разбирают историю приватизации собственности в России, выясняя все больше интересных деталей. Хотя заседание было открытым, процесс над богатейшим человеком в России продолжается в обстановке всеобщего равнодушия. "Процесс идет очень медленно, - вздыхает Генрих Падва, один из адвокатов Ходорковского. - Так он может продолжаться месяцами".

Гротеск. Конечно, участь олигарха решается не в этом суде: она решается на переговорах, которые Кремль продолжает вести с нефтяной компанией, рассчитывая приобрести ее активы. Кремль кивает на огромные долги ЮКОСа по налогам, сумма которых постоянно пересматривается, и, похоже, решился разорить Ходорковского.

Но последний еще не капитулировал, и для него этот гротескный процесс - одна из форм сопротивления. Иногда он погружается в чтение детективного романа, но время от времени подает голос. "Я уже давно не работаю в банке", - напомнил он в понедельник, комментируя свидетельские показания одного из своих бывших сотрудников, рассказавшего, как ему удавалось перебрасывать пакеты акций от одной комании к другой. "Но тогда это была обычная практика всех банков", - утверждает он.

Чаще всего миллиардер молча сидит на скамье подсудимых, тогда как его друг Лебедев без конца протестует. "Мы с Ходорковским давно должны были бы уже вернуться к работе, - сказал он в суде в конце августа. - Думаете, легко узнавать из Die Welt о том, сколько потеряла биржа из-за атак на нас?"

Публика начала терять интерес к процессу еще в июле, когда прокурор Дмитрий Шохин принялся зачитывать документ за документом... 227 томов дела Ходорковского. Прокуроры включили в него даже свидетельства о рождении его детей. "Иногда прокурор зачитывал один и тот же документ по 3-4 раза", - возмущался адвокат Генрих Падва, который тщетно протестовал, подозревая прокуратуру в намерении "задавить" суд массой документов за неимением конкретных доказательств.

"Обвинение напоминает мне кучу крошек, - иронизирует по этому поводу Юрий Шмидт, другой адвокат Ходорковского. - Прокуратура собрала массу маленьких кусочков, как будто хочет за счет их количества доказать, что Ходорковский и Лебедев - страшные преступники". По словам этих адвокатов, около половины томов обвинения касается дела фирмы "Апатит", которой Ходорковский завладел в 1994 году. "Срок давности по этому делу истек, - отмечает Шмидт. - Тем не менее прокуроры не хотят оставлять его, так как в этом случае тома обвинения сильно "похудеют". Мы имеем дело с советским менталитетом: обвинение должно быть объемистым".

150 свидетелей. В конце августа прокурор все же прекратил зачитывать документы, заявив, что предъявил "достаточно доказательств", и приступил к заслушиванию показаний 150 свидетелей. Как ни странно, многие из этих свидетелей в своих выступлениях встали, скорее, на сторону Ходорковского.

Бывший директор "Апатита" Анатолий Поздняков рассказал, как его инвестиции спасли компанию от банкротства. Но другие свидетели подтвердили тезисы прокуратуры, которая обвиняет Ходорковского в том, что он приобрел "Апатит" мошенническим путем. Ему вменяется в вину и то, что он, чтобы платить меньше налогов, сбывал продукцию "Апатита" через посреднические фирмы, которые фиктивно продавали ее по 26 долларов за тонну; на деле же апатитовый концентрат продавался за границу по цене от 40 до 78 долларов за тонну.

Прокуратура также пытается доказать, что, уклоняясь от уплаты налогов, Ходорковский занижал свои личные доходы. Так, в 1998 году он заплатил в виде налога лишь 2004 рубля, представив основную часть своих доходов как гонорары за "финансовый консалтинг", не облагаемые налогами. Однако все олигархи, разбогатевшие на приватизации 90-х годов, прибегали к подобным трюкам. Проблема состоит в другом: она заключается в личном конфликте между Путиным и Ходорковским - единственным олигархом, который еще осмеливается противоречить президенту. И этот конфликт, конечно, будет решаться не в суде.