Иностранная пресса о России и не только

Le Figaro - первое из французских изданий, которому удалось взять интервью у Михаила Ходорковского - российского магната, отбывающего срок в сибирской тюрьме. Его адвокаты передали письменные ответы на наши вопросы

Вот уже пять лет бывший нефтяной магнат Михаил Ходорковский, сделавший состояние в бурных и опасных водах 1990-х, отбывает 9-летний (8-летний. - Прим. ред.) срок тюремного заключения - к такому наказанию он был приговорен за "уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере" в результате крайне политизированного судебного процесса.

- С избранием Дмитрия Медведева многие связывали надежды на оттепель в России. Испытывали ли вы такую надежду здесь, в тюрьме? Что изменил грузинский кризис?

- В публичных выступлениях незадолго до моего ареста в 2003 году я говорил, что не может быть эффективной экономики без демократии. Многие, в том числе и среди нынешних российских руководителей, это понимают и стремятся к созданию нормальных демократических институтов, со свободными выборами, независимыми СМИ и оппозицией. Другие боятся перемен. Они цепляются за "стабильность" брежневского образца, которая неизбежно приведет Россию к утрате конкурентоспособности, а затем - к "новой перестройке". Нынешняя альтернатива "экономический рост или контроль над инфляцией" объясняется исключительно низким качеством демократических институтов и ущемлением предпринимателей коррумпированной бюрократией. Но у меня есть надежда: ключевой вопрос о независимости судов был четко сформулирован Медведевым. Выявилось то, что все боялись признать: практика давления, особенно со стороны президентской администрации, на ход расследования. Главное - не бояться. И продолжать чистить Авгиевы конюшни.

- В августе вам было отказано в досрочном освобождении, это не слишком обнадеживает...

- И мои друзья, и мои враги понимают огромное символическое значение моего дела для страны, а также его значение для тех, кто попал под каток российского правосудия. Сегодня ясно, что ни один чиновник не возьмет на себя риск что-то решать в моем деле. Любое решение будет решением власти, посланием, адресованным обществу. Вопрос простой: имеем ли мы право мстить своим политическим противникам, отнимая их имущество и отправляя их в тюрьму при помощи произвольного толкования закона? Если да, то наша страна остается во власти первобытного закона, когда прав сильнейший. Если нет, то надо положить конец этому делу.

- Ослаб ли сейчас клан Сечина, которого вы называете главным организатором вашего падения?

- Те, кто преследовал меня, продолжают оказывать давление на власть. Мне будут угрожать и, возможно, не только угрожать. Их методы известны, их желание навсегда оставить меня в тюрьме неискоренимо. Не думайте, что позиции моих преследователей после смены президента действительно ослабли. Огромные экономические и административные ресурсы остаются под их контролем. Тем не менее, сразу после прихода Медведева я заметил перемены. Раньше за одно такое интервью меня отправили бы в карцер. Однако с мая по август такой жесткой реакции не было. В то же время отказ на мое ходатайство о досрочном освобождении показывает, что до кардинальных перемен еще далеко. За два дня до заседания суда мне предъявили абсурдную жалобу тюремных властей, обвиняющих меня в том, что я не сообщил директору тюрьмы, сколько заключенных в моей камере! Мое ходатайство об освобождении было отклонено под тем предлогом, что я не освоил профессию швеи-мотористки! Разве это не надругательство над правосудием? Продолжается следствие по второму делу. В рамках этого процесса меня обвиняют в хищении всей (!) нефти, добытой ЮКОСом за десять лет. Следователи прекрасно понимают, что они - лишь инструменты. Они пытаются предугадать желания своего начальства.

- Ангела Меркель говорила о вашем деле с Медведевым. Чего вы ожидаете от Европы?

- Самое худшее для Европы и России - если одна попытается доминировать над другой. Это очевидный путь к безумной конфронтации. Но чисто прагматический подход тоже малопродуктивен. Невозможно жить на одном континенте и углублять взаимозависимость, не разделяя общих ценностей. Единственный реалистичный путь - это взаимная интеграция элит при соблюдении базовых правил, прописанных в наших конституциях и европейских соглашениях. Я имею в виду "третью корзину" Хельсинкского соглашения о правах человека. Европа успешно встала на этот путь в середине прошлого столетия. Россия не несет в себе генетический код авторитаризма. Да, это большая страна, которой требуется особое внимание для поддержания равновесия между центробежными тенденциями и чрезмерной централизацией. Но это европейская по духу и культурным традициям страна с образованным населением, способным усваивать новый опыт. Поверьте мне, теперь я знаю свою страну со всех сторон. И даже в этом знаменитом синдроме возрождающейся нации, так часто встречающемся сегодня в России, нет ничего нового для Европы. Россия совершает переход от статуса империи к статусу классического национального государства: Франция прошла тот же путь. Наш путь труден и ухабист, но, если все пойдет хорошо, мы станем союзником Европы, а не враждебной континентальной альтернативой. Европа и Россия должны быть вместе не из-за газа или нефти, а из-за основополагающих общих ценностей, должны иметь единую систему безопасности.

- Ваши заявления были более весомы до вторжения в Грузию...

- Сейчас модно говорить, что "пятидневная" война на Кавказе и признание Россией Абхазии и Южной Осетии нанесут сильный удар по российско-европейским отношениям и перспективам либерализации в России. Я в этом не уверен. Между Западом и Россией не может быть "железного занавеса": у российской элиты нет ни желания, ни идеологии, которые способствовали бы этому. Этот кризис, напротив, может подтолкнуть Кремль на шаги к улучшению отношений с Западом. Если только эти шаги не приведут к сдаче геополитических позиций России. Кроме того, события в Южной Осетии показали, что такие страны-основательницы ЕС, как Франция, используют гибкий подход к проблемам России и ее бывшей империи. Роль президента Саркози в мирном урегулировании кризиса не случайна.

- Достаточную ли твердость применяет Запад по отношению к перегибам России?

- Когда Россия не права, Европа должна заявлять об этом во весь голос, не боясь за свой газ и свою нефть. Россия так же заинтересована в стабильных потребителях, как Европа - в стабильных поставщиках. Это не означает, что Россия не права по определению. Однако лжепатриотические выкрики некоторых моих соотечественников слушать невыносимо.