Иностранная пресса о России и не только

Американский публицист Норман Манеа об исламизме, национал-социализме и гениальности Америки

Норман Манеа родился в еврейской семье в Буковине в 1936 году. Во время Второй мировой войны попал в концентрационный лагерь. Последняя из написанных им книг - это его автобиография, вышедшая под названием "Возвращение хулигана" (издательство Hanser, Мюнхен, 411 стр., 22,90 евро). В настоящее время Норман Манеа является гостем American Academy в Берлине.

- Мы с вами сидим у Ваннзее. Совсем недалеко отсюда вилла, в которой в начале 1942 года прошла конференция, посвященная "окончательному решению еврейского вопроса". Какие чувства это у вас вызывает?

- Я, будучи ребенком, сам пострадал от нацизма. Но "окончательное решение" не стало концом. Мы находимся здесь, я - как гость American Academy в Берлине, и это подтверждает, что мрачная утопия нацистов была повержена. А то, что мы сидим именно здесь, показывает, кто победил эту утопию. Это свидетельство не только прошлого, но и настоящего и, возможно, даже будущего - тех опасностей, которые оно нам готовит.

- Вы говорите о терроризме?

- Я говорю о любой тоталитарной утопии. Сегодня террор осуществляется не ради него самого, а от имени идеологии, которую можно назвать национал-исламизмом из-за большого сходства с национал-социализмом. Их единственное различие заключается в том, что эта идеология основывается на религии. Нацисты же опирались на мифологию, а не на религию.

- Как вы оцениваете реакцию европейской демократии на эту опасность?

- Европейцы колеблются - как и в тридцатые годы, но ощущение того, что за огромная трагедия их поджидает, уже налицо. Можно назвать ее Третьей мировой войной, пусть даже она видится более сложной, более центробежной, чем последняя большая война.

У вас имеется опыт двух тоталитарных систем. Какая из них хуже?

- Нацисты, во всяком случае, были честнее, чем коммунисты. В основном они делали то, что провозглашали, с большим усердием и последовательностью. Коммунисты же говорили об обществе без классов, без эксплуатации - такая замечательная наивная мечта, - и очень скоро обнаружилась пропасть между лозунгами и действительностью. Во второй фазе, после революции, коммунизм по этой причине становился все более двусмысленным и извращенным. Он дегенерировал - и, соответственно, коммунисты предлагали практически всем один-единственный выход: лицемерие. Нацисты этого никогда не делали.

- Откуда взялись тоталитарные системы?

- Они были необходимы.

- Необходимы?

- Человеческие существа посчитали необходимым развивать эти системы. Сейчас мы можем обсуждать, ответом на какие потребности явились нацизм и сталинизм, какие социальные и политические условия им благоприятствовали. Впрочем, кровавая исламская утопия, которую мы наблюдаем сегодня, это тоже ответ на потребности миллионов людей. Мы сами себя обманываем, если считаем, что за ней стоит всего полтысячи человек, которые из-за кулис манипулируют другими людьми.

- Что означает для вас Америка?

- Уже 16 лет это мой дом. Сначала мне не хотелось туда переезжать, я ощущал страх из-за заметных отличий между моим собственным мировосприятием и американским темпераментом. Но мне повезло. Наверное, меня хранила моя покойная мать. У меня есть ключ от дома, кровать, телефон: Америка - это еще и очень хороший отель, место, где можно жить. Даже без флага и документов. Это мне понравилось больше всего - то, что там не нужны никакие документы.

- Только вот современная американская внешняя политика не бесспорна...

- Кто-то сказал: "Гениальность американцев заключается в упрощении". Хорошо ли, что американцы настолько упростили комплексную проблему вступления во Вторую мировую войну до того, что они в конце концов в нее вступили? Хорошо ли, что после Второй мировой войны американцы помогали своим бывшим врагам снова встать на ноги и поставили преграду на пути продвижения коммунизма? Я считаю, что хорошо.

И сегодня Америка предостерегает мир от опасности, которая исходит от исламского фундаментализма. Конечно, Америка крайне несовершенна, это заложено в природе демократии. И, спору нет, грубое упрощение тоже может быть очень опасным и иметь тяжкие последствия. Но ошибки демократии, которые можно исправить, качественно отличаются от злонамеренных козней диктатур.