Диаметрально противоположные отклики россиян на смерть Егора Гайдара отражают раскол в стране, сохраняющийся со времен распада СССР, пишет на страницах The New York Times обозреватель Серж Шмеман. Товарищи Гайдара по реформам 1990-х годов воздали Гайдару хвалу за бесстрашие и дальновидность, а хулители объявили его слугой Запада, могильщиком российской государственности и человеком, который раскрыл двери перед всеми бедами и социальным неравенством.
Поразительно, что с судьбоносной либерализации цен, которая стала своего рода колом, забитым в сердце плановой экономики, и уничтожила один из самых могучих и деструктивных рычагов Кремля, миновало всего 18 лет, отмечает Шмеман. Команда Гайдара не имела опыта менеджмента или государственного управления, но России было больше не на кого рассчитывать, а экономика находилась в отчаянном положении.
Либерализация цен решила проблему с дефицитом товаров, но цены многократно выросли, а люди оказались вброшенными в незнакомый свободный рынок. "Рэкетиры и бандиты создали многоголовую мафию, которая остается вездесущей. Приватизация вылилась в передачу колоссальных богатств в руки кучки олигархов и в безудержную коррупцию", - отмечает автор, и все это теперь ассоциируется у большинства россиян с именем Гайдара. Как бы то ни было, два года назад в интервью Гайдар позитивно оценил долгосрочные перспективы демократии в России. "Если его прогноз сбудется, то отчасти благодаря усилиям самого Гайдара. Если нет... что ж, он хотя бы попытался", - заключает автор.
