Иностранная пресса о России и не только

Колокола Собора Парижской Богоматери звонят в память Анны Политковской, пока актриса Катрин Денев читает отрывки из книг убитой российской журналистки. Французские философы, политики, актеры и журналисты выстроились в очередь, чтобы возложить цветы и зажечь свечи перед увеличенной фотографией самого храброго российского репортера и отчаянного критика Кремля.

В Лондоне прошла поминальная служба перед Вестминстерским аббатством, на которой присутствовали Ванесса Редгрейв и члены парламента. По всему миру первые полосы газет и главные новости на телеканалах были посвящены истории ее убийства. CNN показывала в прямом эфире похороны журналистки в Москве.

Однако россияне ничего этого не видели. Реакция внутри страны была приглушенной и тягостной. Пресловутая российская интеллигенция, по большей части превратившаяся в знаменитостей, не вышла на улицы Москвы. На Пушкинской площади прошло маленькая демонстрация на следующий день после ее смерти, но на ней в основном присутствовали ее организаторы. Русские актрисы не зачитывали куски из статей Политковской, а правящая элита страны не пришла на похороны.

Правда, все телеканалы, в значительной степени контролируемые Кремлем, вынесли гибель Политковской в начало своих информационных выпусков. Однако эта спонтанная реакция на ее смерть быстро выдохлась. Похороны спустя три дня были уже гораздо ниже в списке новостных приоритетов, а спустя неделю ее имя исчезло из контролируемых государством СМИ почти бесследно.

В итоговой недельной программе Первого канала похороны Политковской даже не были упомянуты: ведущий Петр Толстой был слишком занят демонизацией Грузии, которую он сравнил с Северной Кореей, и упражнениями в лирических и нежных пассажах по поводу гэбистского прошлого Владимира Путина в Дрездене. Я попросил гендиректора Первого канала Константина Эрнста и Петра Толстого прокомментировать смерть Политковской. Оба отказались.

Эта сдержанная реакция на ее смерть чрезвычайно много говорит о состоянии российского общества и его управляемых СМИ. Вместо того чтобы сплотить журналистов, ее смерть обнажила зияющую пропасть между маленькой группой журналистов, которые считают ее своим героем, и подавляющим большинством тех, кто называет себя журналистом, а на самом деле является пропагандистом.

Многоопытный российский телеведущий Владимир Познер сказал: "Реакция (на ее смерть) показала, что даже в журналистском сообществе нет солидарности, что уж говорить о российском обществе в целом. Многие ее коллеги в глубине души понимали, что у них нет ни мужества, ни принципов, которыми обладала она. То, как она отстаивала свою позицию, вызывало зависть, стыд и еще некоторое отторжение того, что она делала".

Познер ведет политическое ток-шоу "Времена" в воскресенье вечером на Первом канале. На следующий день после убийства Политковской центральным сюжетом программы Познера (идущей в записи) были российско-грузинские отношения. Программа, вышедшая через несколько дней после ее похорон, была посвящена курению. В конце обеих программ в качестве личного постскриптума Познер говорил о Политковской, сокрушаясь, что ее смерть не встряхнула российское общество. "Такие сейчас времена", - заключил Познер.

Но так было не всегда. В 1995 году, когда два киллера застрелили популярного телеведущего и нового исполнительного директора Первого канала Владислава Листьева, страна пережила встряску. Телеканалы прекратили вещание и оставили только фото Листьева на экране с леденящей подписью: "Влад Листьев убит". Проявления горя были массовыми. Первый президент России Борис Ельцин отправился в телецентр, чтобы осудить "трусливое и злодейское убийство очень талантливого тележурналиста".

Его преемник Владимир Путин три дня хранил молчание после гибели Политковской, в то время как мировые лидеры осуждали убийство. Когда он наконец высказался во время официального визита в Германию, его слова были одновременно бесчувственными и неприятно откровенными: "Должен сказать, что ее политическое влияние (думаю, эксперты со мной согласятся) было незначительно внутри страны и, скорее всего, она была более заметна в правозащитных кругах и в кругах масс-медиа на Западе. В этой связи думаю - и одна из наших газет сегодня правильно констатировала, - что для действующих властей вообще и для чеченских властей в частности убийство Политковской нанесло гораздо больший ущерб, чем ее публикации".

Западные СМИ были шокированы такой бессердечностью. Мало кто заметил, что Путин позаимствовал свои ремарки у самих российских журналистов. Колумнист прокремлевской газеты "Известия" Максим Соколов написал в день похорон: "Уже года два как А.С. Политковская пребывала на дальней периферии общественного сознания. Индекс упоминаемости ее выступлений был близок к нулю. Зачем убивать журналиста, не представляющего никакой опасности?.."

Хвост виляет собакой?

Тело Политсковской еще не было предано земле, а "Известия" и несколько других дружественных Кремлю изданий уже указали на заграничных недругов Путина - эвфемизм, обозначающий пребывающих в добровольном изгнании олигархов. В воспламененных теориями заговора умах худшая сторона убийства Политковской видится в том, что оно бросает тень на путинский режим. Ветеран перестроечной журналистики и главный редактор "Московский новостей" Виталий Третьяков подчеркнул в своей колонке, что у Политковской был американский паспорт, - можно подумать, это подрывает доверие к ее честности и непредвзятости.

Неудивительно, что смерть Политковской вызвала неловкость у многих российских журналистов. Когда она писала о коррупции в Кремле и пытках в Чечне, она тем самым высвечивала соглашательскую позицию большинства российских СМИ, с готовностью ставших частью пропагандистской машины.

Реакция Путина на смерть Политковской тоже неудивительна: президент и репортер друг друга терпеть не могли. Самое печальное во всем этом то, что президент, в сущности, был прав, говоря, что влияние Политковской в России было минимальным. Но причиной такого положения было не то, что она писала, а то, что российское общество и его средства массовой информации отказывались ее слушать, не имея ни мужества, ни сострадания. Слова Путина стали самым страшным приговором его собственной стране.

Даже в самые мрачные дни своей истории Россия рождала писателей, поэтов и ученых, у которых хватало мужества говорить правду. Самой большой проблемой в этой стране было заставить людей к ним прислушаться. Кремль немало потрудился, чтобы оградить российскую публику от работ Политковской и сделать ее жизнь ненужной: на российское телевидение ей вход был заказан, а цитирование ее статей могло вызвать у журналиста и у издания проблемы.

Однако и российские СМИ несут колоссальную ответственность за то, что люди стали глухи к голосу Политковской, так же, как они ответственны за разжигание ксенофобии и нетерпимости, из-за чего холодная война Кремля с Грузией получила такую поддержку.

Спустя несколько дней после смерти Политковской один из самых одаренных российских политических журналистов Валерий Панюшкин ушел из ведущей российской ежедневной газеты "Коммерсант" - как он говорит, не потому, что испугался, а потому, что его работа бесполезна: "Дон Кихот был, конечно, чудесный парень, но борьба с ветряными мельницами не причиняет им никакого вреда и не доставляет мне радости".