Иностранная пресса о России и не только

Блестки, танцовщицы и водка. Праздник на улице Фрунзе - артерии старой рабочей Москвы, носящей имя большевистского "героя" гражданской войны. Под звуки поп-музыки шикарная молодежь толпится у эстрады, на которой танцуют модели в золотистых мини-юбках. Вышколенные официанты разносят бесплатные коктейли вдоль бара, горящего неоновыми огнями.

С трудом лавируя между машинами, к зданию подъезжает черный лимузин. Русский капитал обдает сибирским холодом. Звезда вечера, канадский дизайнер Карим Рашид, пришедший на презентацию своей продукции, поднимается на сцену под вспышки фотоаппаратов в нежно-розовом костюме и огромных очках. В зале - журналисты модных изданий, представители элиты, богатые клиенты, просто любопытные. Гвоздь программы - звук взрыва и дождь пинг-понговых шариков, осыпающийся с потолка на восторженную публику.

Такие рекламные вечера все чаще устраиваются в Москве - первом в мире городе по количеству миллиардеров, мегаполисе, которому достается большая часть доходов от продажи нефти. Россия стала выгодным рынком: молодой дизайнер фантазийной мебели сделал правильный выбор.

Держа в руке бокал, 40-летний француз кивает головой: "Потенциал российского рынка огромен. Здесь действительно крутится много денег. Но осторожно: заниматься здесь бизнесом - занятие не для каждого!" Этот предприниматель, недавно приехавший в Россию, держит в Москве секции в богатых мебельных магазинах. Не спрашивайте, как его зовут: как и многие другие, он не хочет называть своего имени. Но он рассказывает: "Недавно я раскрыл газету Moscow Times, и что же я в ней прочел? Точно такую же историю, которая сейчас происходит со мной!"

История, о которой идет речь, приключилась с американским бизнесменом Фрэнком Ньюмэном, который в январе решил обратиться в столичное управление по борьбе с организованной преступностью после того, как вооруженные люди в масках выгнали его из помещения открытой им в Москве мебельной фирмы. Захватчики заставили его подписать бумаги от отказе от 4,9 млн долларов, находившихся на банковских счетах его фирмы. В отчаянии он позвонил по телефону своему американскому другу, который в тот момент находился на экономическом саммите в Давосе. О произошедшем было доложено российскому вице-премьеру Алексею Жукову во время дебатов, посвященных как раз инвестиционному климату в России. Как отреагировал министр, неизвестно, но "на неофициальном ужине, - пишет Moscow Times, - российские предприниматели подтвердили, что насильственные захваты предприятий все еще нередко случаются в России".

Что касается нашего француза, то его в один прекрасный день перестали пропускать в магазины, которые наполовину принадлежат ему: с этой целью его местные партнеры поставили у дверей крепких охранников. "Они не дают мне смотреть счета, и я не могу контролировать кредитные линии, которые они открыли. Я нанял адвоката, но, видимо, мои шансы минимальны, учитывая, как здесь работают суды".

Уровень прямых инвестиций в Россию остается очень низким по сравнению с такими странами, как Польша или Венгрия. Но высокие темпы роста (6,8% в 2004 году) и рост реальных доходов населения (+7% в прошлом году) влекут за собой развитие потребительского общества, символом чего является распространение рекламы и появление все новых гигантских торговых центров: русские их обожают и называют на американский манер "моллами". И возможности, предоставляемые рынком в 143 млн жителей страны, где все больше семей могут позволить себе обновить интерьер, обставить мебелью дачу или купить бытовую технику, привлекают инвесторов.

Проблема в том, что коррупции меньше не стало. Даже наоборот. То, о чем западные бизнесмены не любят говорить публично, подтверждает неправительственная организация Transparency International: в 2004 году она отнесла Россию на 90-е место в мире по степени транспарентности бизнеса, поставив ее в один ряд с Танзанией и Непалом (Финляндия занимает в этом списке 1-е место, Франция находится на 22-м, замыкает список Гаити, стоящая на 145-м месте). "Россия - очень тяжелая страна в этом отношении", - подтверждает британский представитель европейской фирмы компьютерной техники. "Здесь, - поясняет он, - около трети нашего бюджета уходит на взятки чиновникам или так называемым охранным предприятиям. Чтобы не скомпрометировать себя, мы используем российского посредника. Я ни разу не слышал, чтобы какой-то контракт был заключен по другой схеме. Наш российский посредник собирается зарегистрировать одну структуру на Британских Виргинских островах".

Можно вспомнить Гоголя или полотна русских художников XIX века, изображавшие крестьян, терпеливо стоящих у кабинета чиновника с полными корзинами "подарков", чтобы оценить, насколько во всем этом сказывается груз прошлого. Не стоит также забывать о воровстве и обмане, на которых держалась вся советская система.

В 2002 году российский социологический институт INDEM подсчитал, что в том году чиновники положили себе в карман в виде взяток 38 млрд долларов, что составляет половину федерального бюджета России. Елена Панфилова, глава российского филиала Transparency International, считает, что с тех пор ситуация ухудшилась. Дело ЮКОСа побудило многих чиновников, даже в самой глухой российской глубинке, вести еще более хищно.

На стене Елена повесила портрет Михаила Ходорковского, бывшего хозяина ЮКОСа, сидящего в тюрьме уже полтора года. Она также прикрепила к стене плакат украинской "оранжевой революции" с ее лозунгами борьбы с коррупцией. "Времена чемоданов с купюрами, как было в 90-е годы, в общем-то прошли. Теперь подкуп осуществляется через "консалтинговые" агентства", - говорит она и поясняет, что режим, "сделав упор на восстановление государства и раздувая штат чиновников, усугубил положение с коррупцией".

Начатые Кремлем компании по борьбе с коррупцией среди сотрудников милиции, которых пресса прозвала "оборотнями в погонах", вылились в чисто фасадные акции. К тому же из-за мизерных (от 115 до 150 евро) официальных зарплат на нижних этажах госслужбы искушение остается велико.

"Бюрократы начали открытую охоту", - утверждает представитель одной западной нефтяной компании. "Крупные фирмы, вроде нашей, еще могут сопротивляться, так как в случае неприятностей мы идем сразу в кремлевскую администрацию и все улаживается на самом верху, - уверяет он. - Но более мелкие иностранные компании не в состоянии себя защитить. В последнее время давление приняло форму бесконечных налоговых проверок. Я хочу верить в то, что Путин понимает ситуацию и знает, что армия бюрократов не подконтрольна никому".

Лишь один западный бизнесмен осмелился громко заявить о масштабах рэкета. Леннарт Дальгрен - швед, глава представительства группы IKEA в России. Он приехал в Россию в августе 1998 года, в разгар финансового кризиса ельцинской эпохи, когда рубль рухнул, а импорт прекратился.

Но с улучшением экономической ситуации дела IKEA пошли в гору. Холодным декабрьским днем 2004 года Леннарт Дальгрен решил, что пришло время рассказать о том, что такое "бизнес по-русски".

Это случилось в день открытия в пригороде Москвы нового супермаркета под эгидой IKEA стоимостью в 300 млн долларов. На церемонию были приглашены высокие чиновники, инвесторы, иностранные послы. Но они зря потеряли время. Местная администрация под надуманным предлогом неожиданно все отменила. Разгневанный Леннарт Дальгрен выступил в местной прессе и в газете Financial Times, разоблачив случившееся как подлую попытку вымогательства.

Реакция российской стороны приняла форму возмущения националистических чиновников и политиков, взбешенных обвинением в адрес государственной машины. Генеральная прокуратура даже пригрозила шведскому бизнесмену привлечением к ответственности. Предупреждения были сделаны. По соображениям безопасности Леннарт Дальгрен решил не ездить больше по городу один за рулем своей машины.

Через два месяца конфликт был улажен, магазин открылся вновь. Но IKEA пережила четыре дополнительных налоговых проверки. Г-н Дапльгрен ничуть не жалеет о своем выступлении. "Если не говорить об этой проблеме, ничего не изменится. Я пытаюсь изменить не Россию, а поведение властей, с которыми я имею дело. Для русского заплатить 500 рублей врачу, доставляющему его больную мать в больницу, настолько естественно, что он даже не считает это коррупцией".

Надеется ли он, что другие последуют его примеру? Леннарт Дальгрен не хочет бросать слова на ветер: "Проблема в том, что вся система построена на коррупции. Если одна-две компании начнут добиваться здесь успеха, не платя взяток, декларируя зарплату всех своих сотрудников и соблюдая все правила, написанные на бумаге, это поставит систему под угрозу. Мне так и сказали: IKEA поставила под угрозу систему".