Иностранная пресса о России и не только

Они числятся пропавшими без вести, 1161 жертва терактов во Всемирном торговом центре, тела которых никогда не будут опознаны.

В среду городское управление судебно-медицинской экспертизы заявило, что прекращает бесплодные попытки идентифицировать останки тех, кто погиб во время терактов в Нью-Йорке в 2001 году. Остались неидентифицированными 42% тел из общего количества 2749 жертв.

Более трех лет эксперты работали с фрагментами костей и тканей, пытаясь выделить ДНК и установить личности погибших отцов, матерей, братьев, сестер, друзей.

"Это пауза. Мы исчерпали возможности имеющихся на сегодняшний день технологий, - заявила пресс-секретарь управления судебно-медицинской экспертизы Нью-Йорка Эллен Боракоув. - Но врачи обещали, что мы никогда не скажем: "Дело закрыто".

К моменту, когда появились сообщения о паузе, сотрудники управления уже три недели извещали об этом родственников. Мало кого это удивило, особенно тех, кто недоволен усилиями врачей и техников, работавших так долго.

Салли Регенхард потеряла единственного сына, 28-летнего Кристиана. Он был пожарным, любил рисовать и читать. 11 сентября, когда прозвучал сигнал тревоги, он находился на своем участке в Бруклине. Регенхард не знает, в которую из башен бросился сын.

"Конец надеждам, что мы получим хоть какой-то ответ, - заявила Регенхард. - Я потеряла шансы узнать, что же произошло с моим сыном. Семей пожарных много, наши сыновья и мужья исчезли".

Муж Моники Айкен, Майкл, занимался торговлей ценными бумагами, работая на 84-м этаже Южной башни. Его останков не нашли.

"Пустоту в доме невозможно выразить словами, - говорит 34-летняя Айкен, учительница, возглавляющая "Сентябрьскую миссию", которая занимается созданием мемориала. - Но наступает момент, когда задумываешься: а что тебе выдадут? Фрагмент? И это мой муж?"

В первые дни после терактов сотни патологоанатомов, антропологов, стоматологов и врачей других специальностей начали работу в трех огромных палатках, установленных возле здания управления судебно-медицинской экспертизы. Многие из них работали бесплатно. Они снимали отпечатки пальцев и зубов, делали рентгеновские снимки. В первые недели и месяцы были установлены личности сотен жертв.

Затем начался более трудоемкий процесс. У тысяч родственников брали образцы волос и слюны, одновременно пытаясь получить ДНК из почти 20 тыс. фрагментов тел, собранных среди более 2 млн тонн обломков. Проводился обычный анализ ДНК. Но ученым пришлось прибегнуть и к новым методам, когда они пытались выделить фрагменты разрушенной ДНК.

Это продолжалось годами, пока ученые не поняли, что они уперлись в технологическую стену.

"Меня до сих пор осаждают родственники, - заявил журналистам в 2003 году Роберт Шейлер, возглавляющий биологический отдел в управлении судебно-медицинской экспертизы. - Когда эти люди смотрят на меня, я вижу в их глазах вопрос: "Вы нашли ее?" Это тяжело".

Сейчас биологи заморозили и поместили на хранение 9720 фрагментов тел в надежде, что когда-нибудь новая технология позволит возобновить процесс идентификации.

Регенхард заказала поминальную службу по своему сыну в соборе св. Патрика 26 октября 2001 года. Она уже понимала, что ей не вернут его тело. "Когда-нибудь я устрою похороны, как положено, на кладбище. Я положу в гроб его альпинистское снаряжение, его книги, его рисунки. Разве я не должна это сделать? Разве я не должна поставить камень, чтобы люди знали, что такой чудесный сын жил на этом свете?"