Иностранная пресса о России и не только

Одно из телевизионных шоу, популярных в Британии, называется "Призраки". Это история про шпионов, про двуличность и безрассудную смелость. Совсем как в кино, в реальной жизни бывшего агента КГБ сразило подозрительное отравление в Лондоне. Так и хочется спросить: может быть, шпионаж, по крайней мере его самые зловещие минизаговоры, снова входят в моду?

Ответ: да, но не совсем так, как в годы холодной войны.

После падения Берлинской стены разведывательная деятельность редко становилась такой важной для безопасности многих западных государств, в особенности Британии и США, какой она стала в свете попыток проникнуть в темный мир исламского терроризма.

Но самая трудная мишень - это уже не крот на заводе ядерного оружия и не двойной агент, пересекающий в обе стороны европейские границы за колючей проволокой. Кстати говоря, и шпионы былых времен не хвастаются своим ремеслом - меловыми метками на тайниках для писем и точками на микропленках секретных текстов. Когда в ноябре умер бывший шпионский босс ГДР Маркус Вольф, это был последний вздох эпохи.

Даже Джон Ле Карре, чье имя редко не вспоминают, когда говорят о шпионаже, давно двинулся дальше. В своем романе The Mission Song он пишет об африканских полевых командирах и жадности транснациональных корпораций, а не о КГБ.

На самом деле, как сказала недавно Элиза Мэннингем-Буллер, возглавляющая британскую контрразведку MI-5, современный шпионаж не похож на телевизионные клише. "Я хотела бы, чтобы жизнь была похожа на "Призраков", где все (a) познаваемо и (b) решаемо группой из шести человек", - заявила она.

Действительно, в эпоху конфликтов, когда западные правительства и армии противостоят носителям стандартов джихада, шпионаж выясняет состояние умов, а не положение дел, определяет поворотные моменты, которые превращают недовольных и ущемленных молодых людей в террористов-смертников.

Отравление Александра Литвиненко, бывшего полковника российской службы безопасности, пришедшей на смену КГБ, показалось возвращением в дни холодной войны, походя на гибель болгарского диссидента Георгия Маркова, убитого на автобусной остановке в Лондоне уколом отравленного зонтика в 1978 году.

Отравление Литвиненко, конечно же, привлекло внимание к растущему присутствию русских в Лондоне - не только тех, кто известен политическим инакомыслием, но и засветившихся своим огромным богатством (некоторые - и тем, и другим).

На каждый газетный заголовок об оппозиционерах, находящихся вдали от Кремля, приходится несколько заголовков о новых причудах, к примеру, магната Романа Абрамовича, покупающего игроков для футбольного клуба "Челси", раскупающего дома и яхты и предпринимающего всевозможные приобретения и ликвидации.

Но отравление пробудило в Британии более глубокое затруднение. Это страна, которая до сих пор любит считать себя, как выразился Олег Гордиевский, бывший глава лондонской резидентуры КГБ и знаменитый перебежчик, "дружеской гаванью".

Однако именно эта атмосфера терпимости дала возможность широкой сети жестких исламских проповедников и их последователей укорениться в обществе задолго до терактов против транспортной системы Лондона в июле 2005 года.

Эта сеть приобрела поддержку путем манипуляций с состраданием судьбам братьев-мусульман в Афганистане, Ираке, Чечне и на палестинских территориях. И ей движут страсти, которые, как, похоже признала Мэннингем-Буллер, "непознаваемы" обычными средствами прослушивания и других средств наблюдения.

Британские шпионы, сказала она, обнаружили 1,6 тыс. предполагаемых террористов в 200 сетях, некоторые из которых связаны с ячейками в Пакистане. Существует, сказала она в необыкновенно откровенном ноябрьском выступлении, 30 известных заговоров.

Но это лишь те цифры, в которых, по мнению шпионов, они могут быть уверены, а не те, о которых, как они признают, у них нет знаний.

После терактов в США 11 сентября 2001 года штат MI-5 увеличился до 2,8 тыс. человек, ведущих наблюдение за страной, где, по словам Мэннингем-Буллер, 100 тыс. человек сочли взрывы 2005 года оправданными. Это та самая непознаваемость террористического радиуса действия, бросающая вызов шпионам наших дней.

Конечно, шпионаж всегда будет базироваться на тайной слежке - хвостах, подслушивающих устройствах, автомобилях с "жучками", шепоте предателя. Разведки будут подозревать в неординарных действиях, особенно за пределами национальных границ, - посмотрите на американскую практику внесудебных выдач.

И даже в пределах национальных границ цели будут использовать, чтобы оправдывать средства. Шпионы будут вербовать осведомителей, перевербовывать противников, подслушивать врагов и применять насилие против своих объектов. Шпионы будут копаться в промышленных, военных и коммерческих тайнах других людей.

Но ставки теперь иные. Эта новая битва - не игра государств с взаимно признанными, пусть и тайными, ролями, это сопротивление изнутри и извне, которое невозможно подавить без общественной поддержки. Это соревнование, где победы можно зафиксировать только в судах, подчиняющих антитеррористические службы жестким правилам доказательства: ложный арест, как в случае двух братьев-мусульман в Восточном Лондоне в июне, лишь углубляет недовольства, которые питают конфликт.

Шпионы могут не приходить с холода, но они обязаны до какой-то степени выходить на свет. И MI-5, и MI-6 вышли (отчасти) на публику рассказать о своих операциях на сайтах. Даже выступление Мэннингем-Буллер в свое время было бы немыслимым проявлением открытости. Кроме того, шпионы обязаны признать, что тайная власть имеет пределы. "Ничто из этого, - сказала Мэннингем-Буллер о британской антитеррористической кампании, - невозможно осуществить только силами моей службы".