Иностранная пресса о России и не только

Подписанная неделю назад новая редакция российской ?концепции национальной безопасности? отнюдь не является плодом творчества одного лишь Путина, первый проект этого документа был подготовлен весной 1999 года. По мнению автора статьи, одной из причин того, что ?концепция безопасности? была обнародована именно в таком виде, стали чеченские события. В российских СМИ были опубликованы предположения некоторых военных о том, что армия начала подготовку к чеченской кампании ещё весной прошлого года, а теракты в Москве в сентябре дали возможность вооружённым силам развернуть полномасштабную кампанию в Чечне.

О всей стране часто судят по ее лидеру: Вацлава Гавела считают автором чешской демократии, а Слободана Милошевича - единственным виновником сербской агрессии. То же самое можно сказать и об анализе ситуации в России - как раньше Бориса Ельцина часто отождествляли с экономическим коллапсом в стране, так и теперь исполняющего обязанности президента Владимира Путина считают автором вызывающей тревогу у Запада новой концепции национальной безопасности России.

Конечно, после публикации этой концепции, некоторые западные комментаторы расценили ее как первое свидетельство усилий Путина сделать политический курс России более осмысленным. По мнению одного из них, Путин показал себя человеком, готовым отстаивать российские интересы.

Подобные домыслы, по мнению автора статьи, весьма неосторожны и опасны. Новая редакция концепции национальной безопасности не является плодом творчества одного лишь Путина. Она была разработана еще весной прошлого года, когда у власти в России находился Ельцин. Главную роль в ее принятии сыграл не переход власти от Ельцина к Путину, а серьезные события, произошедшие за последние два года - кризис в Косово, планы дальнейшего расширения НАТО, разногласия между Россией и Западом по вопросам контроля над вооружениями, война в Чечне.

Конечно, сам Путин, 16 лет верой и правдой прослуживший в КГБ, вызывает определенные опасения. Однако чрезмерное преувеличение его роли отвлекает внимание от более серьезных причин, способствовавших появлению нового документа, и более глубокого понимания российской внешней политики.

Новая концепция стала продуктом коллективного труда высокопоставленных российских специалистов в области национальной безопасности. За исключением незначительных изменений, внесенных Думой и различными чиновниками, эта концепция полностью совпадает с проектом, одобренным в октябре Советом Безопасности под руководством Ельцина.

Нет никаких сомнений, что документ значительно отличается от прежней концепции национальной безопасности, действовавшей с декабря 1997 года. Вместо ссылок на партнерство с Западом, в нем говорится о попытках США силой навязать свою волю другим странам и указывается на рост угрозы безопасности России. Одновременно концепция предусматривает более широкие возможности для применения Россией ядерного оружия.

Поворотным пунктом в отношениях между США и Россией стали события в Косово. Российские руководители сочли, что администрация Клинтона проигнорировала мнение Москвы, выражавшей беспокойство по мере развития кризиса. Российские лидеры до сих пор считают действия НАТО в Косово агрессией.

События в Косово заставили Москву переосмыслить свою стратегию в отношениях с Западом и стали катализатором пересмотра российской концепции национальной безопасности.

В Москве также были с беспокойством восприняты предложения НАТО о расширении на Восток. Российские лидеры решительно выступали против принятия в НАТО прибалтийских государств, которое официальные лица в США назвали неизбежным.

Еще до событий в Косово российское руководство с недоверием отнеслось к заверениям НАТО о том, что принятие в эту организацию Польши, Венгрии и Чехии было осуществлено исключительно в оборонительных целях. Действия НАТО в Косово, предпринятые без одобрения СБ ООН, Москва посчитала нарушением этих заверений. С тех пор военные и некоторые политические лидеры в России заявляли, что дальнейшее расширение НАТО создаст условия для интервенции в Россию.

Необходимо упомянуть, считает автор, и о разногласиях между США и Россией по вопросу о контроле над вооружениями. Администрация Клинтона хотела получить от России согласие на внесение изменений в Договор по ПРО, которые позволили бы США создать собственную систему противоракетной обороны. Российские военные выступали против, опасаясь, что создание этой системы направлено не против государств-террористов, а против России.

Еще одним важным событием, повлиявшим на принятие новой концепции национальной безопасности, стала война в Чечне. В российских СМИ были опубликована предположения некоторых военных о том, что армия начала подготовку к чеченской кампании еще весной прошлого года, а сентябрьские теракты в Москве дали вооруженным силам возможность развернуть полномасштабную войну в Чечне.

Критика США в адрес России по поводу действий в Чечне была очень мягкой, однако протесты западноевропейских стран по поводу бомбардировок жилых зон в Чечне оказались намного более резкими. Эти протесты вызвали сильное раздражение у российского политического и военного руководства, настаивающего на том, что конфликт является внутренним делом России.

Конечно, более конфронтационный взгляд на отношения с Западом, отраженный в новой концепции, вызывает у Запада беспокойство. Однако более важным, чем сам документ, является понимание причин, способствовавших его появлению, заключает автор.