Иностранная пресса о России и не только

Начинается суд над участниками акции протеста 6 мая 2012 года, пишет The New Republic. "Почти нет сомнений в том, как он закончится", - полагает журналист Джошуа Яффа.

Автор рассказывает, как 6 мая 2012 года 24-летняя Катя Миншарапова и ее 22-летний возлюбленный Андрей Барабанов приехали в центр Москвы на шествие. У них не было четких политических взглядов - оба просто сознавали, что недовольны нынешним положением дел, взяточничеством, плохим состоянием образовательной системы и неудовлетворительными перспективами трудоустройства. "Эта пара была политическими активистами в том смысле, в каком ими являлись многие молодые москвичи год назад: они впервые загорелись мыслью изменить стиль управления страной и, возможно, слишком наивно полагали, что это легко сделать", - говорится в статье. Зимой на акциях протеста царило ощущение, что остроумие и логика способны разрушить цинизм путинской системы.

По оценкам автора, 6 мая на акцию вышло около 40 тыс. человек, представители самых разных идеологий и социальных слоев.

Автор приводит несколько портретов участников: 38-летний Михаил Косенко, когда-то умный школьник, в конце 80-х был избит сослуживцами в армии, получил травму головы и стал инвалидом. По большей части он сидел дома, слушал радио и читал книги по истории.

33-летний Артем Савелов выглядит молодо: "если бы не проседь в волосах, он мог бы сойти за калифорнийского подростка-скейтбордиста". Савелов с детства сильно заикается.

21-летний студент Денис Луцкевич отслужил в армии, в элитном подразделении морской пехоты, пишет автор. Луцкевич намеревался поступить на службу в ФСО. "У него не было ярко выраженных политических взглядов, он пошел на акцию в основном потому, что его друзья заинтересовались. Он думал, что будет их защищать, если ситуация усложнится", - говорится в статье.

21-летний Степан Зимин пришел с друзьями-анархистами. Зимин изучал арабский язык и участвовал в реконструкциях средневековой истории.

Вопреки плану, участники шествия так и не добрались до Болотной площади, повествует автор. Кордон из омоновцев "блокировал приток манифестантов к сцене, установленной на площади", говорится в статье.

Некоторые из тех, кто из-за полицейского кордона не мог продвинуться дальше, уселись на мостовую. "Другие кричали, что надо продолжать шествие, но не могли договориться о направлении: вправо, прямо на полицию, обратно к начальному пункту марша. Переговоры, если они вообще были, зашли в тупик. Так что манифестанты сидели на горячем асфальте, крича на полицию и распевая песни протеста, но по большей части не зная, что происходит", - говорится в статье.

По данным автора, примерно через час кучка протестующих прорвала полицейский кордон. Полицейские замахали дубинками. Полетели куски асфальта. Активисты кидали файеры. "С интервалами в несколько минут омоновцы строились в шеренги и напирали на толпу, сшибая с ног одних и хватая, чтобы арестовать, других. Клубы темно-серого дыма от шашек, которые кидали демонстранты или провокаторы - либо те и другие - заволокли некрасивую картину, где были и металл, и пластмасса, и живая плоть", - говорится в статье.

Луцкевич позднее рассказал матери, что попытался отбить молодую женщину, схваченную полицейскими. "Через несколько минут его окружили до десяти полицейских в снаряжении омоновцев, они пинали его ногами и били резиновыми дубинками. Его арестовали и уволокли", - говорится в статье.

Миншарапова в толпе потеряла из виду Барабанова. Через 20 минут он позвонил ей с чужого телефона, сказал, что избит и задержан полицейскими и теперь сидит в автозаке. Зимина и Савелова тоже задержали.

Всего, по данным автора, было арестовано более 450 человек. Всех отпустили, максимум, на следующее утро, тогда они отделались вызовом в суд по административным делам и небольшими штрафами.

Автор продолжает: сегодня события 6 мая и реакция российского государства на них считаются "переломным пунктом в эре Путина". До 6 мая положение рядовых, анонимных сторонников оппозиции было относительно безопасным, после этого дня - отнюдь. Раньше Путин и его окружение вели ловкие игры, теперь они сделали ставку на более грубые инструменты. "Спустя год события одного хаотичного дня переродились в масштабное судебное преследование, которое готово стать ключевым элементом политического театра в новую эру путинизма", - пишет автор.

СКР возбудил уголовное дело о призывах к массовым беспорядкам 6 мая. "По большей части следствие сосредотачивалось на просмотре многочасовых видеозаписей, сделанных на площади, и изучении досье на тех, кто был арестован в день акции", - пишет автор.

27 мая начались аресты. Автор описывает арест Барабанова: "свет погас, его мать вышла проверить пробки и наткнулась на группу мужчин в черном с автоматами. Они ворвались в квартиру, повалили Барабанова на пол. Когда его увели, один вернулся и показал матери ордер на арест". Были арестованы и другие, упомянутые выше: Зимин, Косенко, Луцкевич, Савелов.

"По словам ответчиков и их адвокатов, в первые часы и дни после арестов следователи были больше всего заинтересованы в том, чтобы надавить на арестованных - все они были рядовыми активистами или просто "случайными попутчиками", по словам одного адвоката - дабы те указали на известных лидеров оппозиции, заявили, что те срежиссировали события 6 мая", - говорится в статье. Адвокат Луцкевича сказал автору, что следователи побуждали его подзащитного подписать заявление, что ему давала указания группа известных антипутинских лидеров, в том числе Алексей Навальный. По словам адвоката, Луцкевич сказал: "Я даже не знаю, как они выглядят" и получил ответ: "Что ж, если не хотите сотрудничать, значит, будете сидеть в тюрьме".

Директор Фонда "Общественный вердикт" Наталья Таубина, который представляет в суде ответчиков по делу 6 мая, сказала в интервью автору, что российские власти, особенно если дело политическое, при уголовном расследовании сначала определяются с версией события - "в случае 6 мая это массовые беспорядки, организованные лидерами оппозиции". Затем, по словам Таубиной, правоохранительные и судебные органы не занимаются "расследованием события, чтобы понять, что случилось в реальности, а ведут реконструкцию события так, чтобы она соответствовала определенной версии". Как она сказала, российская система принимает решения по делам, опираясь на уравнение из бюрократического импульса, почтения к чистой статистике и интерпретации сигналов от влиятельных ведомств и лиц.

Автор сообщает: "За все те месяцы, пока я освещал эту историю, я пытался поговорить с московской полицией, отвечавшей за безопасность на Болотной площади 6 мая прошлого года, и Следственным комитетом, который ведает уголовным расследованием и арестами, имевшими место за прошедший год. Они отказывались и встречаться со мной, и давать комментарии, ссылаясь на то, что дело не завершено и суд еще не начался".

И все же автору удалось через журналистку Светлану Рейтер ("она проделала невероятную работу, освещая эволюцию дела за прошедший год") передать письменные вопросы некому следователю по делу 6 мая. Следователь сообщил, что "оперативники потратили целый год на просмотр видеозаписей, сделанных на площади правоохранительными органами и журналистами". "Работа продолжается и будет продолжаться, пока они не найдут всех, кого могут", - добавил он. Следователь отрицал, что дело имеет политический резонанс. По его словам, ему "уделяется пристальное внимание ввиду того факта, что офицеры полиции получили травмы и телесные повреждения".

По данным автора, сейчас обвинения предъявлены 28 лицам, большинству - в применении силы против представителя власти и участии в массовых беспорядках. Ответчикам угрожает до 13 лет тюрьмы. "По первому обвинению во многих случаях единственное доказательство - показания тех, кого государство сочло потерпевшими и свидетелями: полицейских, присутствовавших там в тот день", - пишет автор. По его словам, в некоторых случаях полицейские "меняют свои показания или вспоминают ключевые детали намного позднее". Двое полицейских, свидетели против Алексея Гаскарова, появились лишь спустя почти год.

По словам адвоката Зимина Василия Кушнера, полицейский, который официально является потерпевшим по делу, в первые дни после акции ничего не говорил ни о своих травмах, ни о Зимине.

Судя по общедоступным частям обвинительного заключения, а также словам тех, кто смог ознакомиться с этим документом, оно "изобилует сомнительными фактами", пишет автор. Например, утверждается, что Савелов, который сильно заикается, скандировал антиправительственные лозунги, и толпа ему вторила. "Говорится, что полицейский, которого якобы ударил Косенко, получил сотрясение мозга, хотя свидетель, другой полицейский, говорит лишь, что видел, как Косенко ударил полицейского по руке и торсу, не по голове", - пишет автор.

Второе обвинение - участие в массовых беспорядках - автор называет "более теоретическим: когда акция протеста превращается в беспорядки?" Валерий Шухардин, один из адвокатов Косенко, поясняет, что в понимании российской юриспруденции массовые беспорядки предполагают поджоги, уничтожение имущества, применение силы к согражданам. Спонтанная вспышка случайного насилия, по-видимому, не подходит под это определение. Вероятно, эта мысль станет одной из ключевых стратегий защиты.

"В итоге начальство получит то, чего хочет", - пишет автор. В декабре Путин сказал, что за участие в акциях протеста не следует сажать, но нападения на полицейских должны быть наказуемы. "И вновь сигнал был достаточно четким. На следующий день следователи сообщили одну новость Алексею Полиховичу, 22-летнему студенту, которому, в отличие от большинства ответчиков, предъявили лишь обвинение в массовых беспорядках. Теперь ему предъявили и второе обвинение: некий полицейский внезапно вспомнил, что Полихович ударил его по руке", - говорится в статье.

Автор отмечает, что людям, находящимся за решеткой, можно посылать письма через электронный портал "российской тюремной службы", как он выражается, но ответы могут цензурироваться. Он написал письма полудюжине ответчиков по делу 6 мая и получил лишь один ответ, от Косенко. "Как набегающий прибой разбивается о скалы, опыт человека в тюрьме разбивается об отсутствие свободы", - написал тот.

После ареста психиатры из института Сербского сочли Косенко опасным для него самого и окружающих. Косенко будут судить отдельно. Остальных - партиями. Суд над первыми 12 ответчиками начинается сегодня.

Сергей Давидис (глава программы по делам политзаключенных в "Мемориале) прогнозирует: "Сколько даст им суд - год? Или пять? Это будет указание на то, что думает государство. Но их не оправдают и не освободят, это уж наверняка". Автор комментирует: "Отчасти это констатация политического характера дела, но, помимо этого, практически в любом деле российская система уголовной юстиции движется лишь в одном направлении; переключение на обратный ход - нечто почти невозможное в плане механики".

По словам активистов и журналистов, около 50 человек, которых могли привлечь по этому делу, бежали за границу. Один из них, 36-летний Александр Долматов, покончил с собой после того, как Голландия отказала ему в политическом убежище. Его адвокат Марк Вийнгаарден сказал Яффе, что уверен, что российские спецслужбы связались с Долматовым и, возможно, пригрозили ему.

Некоторые арестованные остались аполитичными людьми, другие начали держаться, как оппозиционеры, отмечает автор.

"Как бы ни развивался суд, государство уже отчасти добилось своей цели: широкомасштабное следствие и произвольный или, как минимум, непредсказуемый принцип арестов призваны запугать и раздробить оппозицию и ее возможных сторонников", - пишет автор. Участников манифестаций поубавилось.

Кроме того, власти, видимо, намерены создать на базе дела 6 мая некую общую версию акций протеста: дескать, "лидеры оппозиции получили деньги из темных зарубежных источников, чтобы организовать массовые беспорядки, которые осуществлялись их пешками на улицах". Автор упоминает о другом уголовном деле - расследовании утверждений из фильма "Анатомия протеста-2" - и домашнем аресте Сергея Удальцова. Дело увязано с делом 6 мая.

Один из фигурантов, Константин Лебедев, пошел на сотрудничество со следствием. В Москве спорят, был ли Лебедев "спящим агентом Кремля" либо просто утратил волю к борьбе. Автор комментирует: "Пожалуй, это неважно: российское государство может весьма ловко нащупать у каждого волшебную, но изменчивую точку между сотрудничеством и принуждением". На взгляд журналиста, список действующих лиц готов: ответчиков по делу о 6 мая будут изображать "пешками потенциального путча", а Удальцов, который якобы составлял заговор вместе с иностранцами, сыграет "роль, примерный прототип которой - Троцкий".

Между тем в кругах протестующих поговаривают: возможно, сами стычки с полицией 6 мая были "сфабрикованы или, как минимум, подзуживались государством" (формулировка автора). Яффа отмечает, что в официальной версии действительно есть любопытные подробности: "например, московская полиция в последнюю минуту изменила одобренный маршрут марша".

И все же автор полагает, что самое подходящее слово для описания событий 6 мая - "хаос": "казалось, ни полицейские, ни лидеры оппозиции не имели полного контроля над ситуацией. Более того, даже если власти нагнетали напряженность - возможно, нарочно - некоторые люди из толпы действительно атаковали полицию".

В то же самое время автор отмечает: "Прокуратура вообще не рассматривала многие обвинения в применении чрезмерной силы полицией. Гаскаров, которого 6 мая полицейский ударил по лицу, - один из тех, кто подал жалобы, которые ничего не дали". Едва государство выдвинуло версию "массовых беспорядков", полицейские были моментально реабилитированы, замечает автор. Только Кремль может объяснить, почему он пытается изобразить хаотичные уличные стычки с полицией как предумышленную попытку государственного переворота, заключает он.