Иностранная пресса о России и не только

Москва видит в Сербии последний оплот сопротивления неумолимому наступлению Запада на Балканах

Через 9 лет без малого после натовских бомбардировок, которые положили конец этническим чисткам, проводившимся косовскими сербами в отношении албанского большинства, независимость Косово была наконец провозглашена. Ее немедленно признали США, Великобритания и еще целая группа государств. Россия же, подыгрывая Сербии, демонстративно проявляет гнев. Из Москвы все еще доносятся крики негодования: Путин заявляет решительный протест и угрожает признать сепаратистские новообразования в других регионах Восточной Европы.

Из-за чего, собственно, сыр-бор? Легко понять гнев сербских националистов, которые подожгли американское посольство в Белграде: они не хотят отдавать то, что считают святая святых своей национальной идентичности: Косово поле, где в 1389 году сербские войска были наголову разбиты вторгшимися турками. Но почему столь сильное беспокойство эта маленькая и удаленная провинция вызывает у России? Большинство объяснений сводятся к тому, что признание независимости Косово создает прецедент для сепаратистски настроенных меньшинств на территории бывшего СССР: чеченцев в России, абхазов и осетин в Грузии, молдавских сепаратистов. И эта версия небезосновательна.

Но отделение чеченцев не является серьезной угрозой для Москвы: российский президент Владимир Путин давно подавил их сопротивление, а в Грозном водворил лояльного себе авторитарного лидера. В действительности непримиримость Путина объясняется тем, что он воспринимает Сербию как последний обломок Югославии, который все еще остается в российской сфере влияния в качестве последнего российского оплота сопротивления Западу в Юго-Восточной Европе. На кону стоит нечто большее, чем панславизм XIX века или национальная гордость России в XXI веке. Возражения России по косовскому вопросу объясняются хладнокровным геостратегическим расчетом.

Советские лидеры воспринимали карту Европы как шахматную доску, и в какой-то степени этот подход был унаследован Кремлем. А с 1989 года Россия объективно терпит на этом поле поражение за поражением: сначала рухнули коммунистические режимы восточноевропейских стран-сателлитов (Восточная Германия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния и Болгария); потом, в 1991 году, на 11 (так в оригинале. - Прим. ред.) новых независимых государств распался сам Советский Союз. Россия сохранила влияние в регионе и статус сверхдержавы на международной арене - но такое положение было хрупким и обеспечивалось лишь ядерным потенциалом этой страны.

Несмотря на последовавшие перемены к лучшему, такие как демократизация России и либерализация ее экономики, это было время глубокого унижения. В 1994 году, во время первых совместных российско-американских переговоров, один высокопоставленный чин из России спросил меня: "Когда натовские корабли войдут в наш порт - в Ригу?". Конечно, к тому времени это уже был вовсе не их порт: Латвия уже успела провозгласить независимость. А в 2004 году это государство, как и другие страны Балтии (Литва и Эстония), - стали полноправными членами НАТО.

Такие же опасения русские испытывали и в отношении Балкан. В 1995 году в Москве один высокопоставленный российский генерал предупреждал меня: "Мы знаем, что вы, американцы, задумали. Вы вторглись в нашу часть Европы, говоря, что через год уйдете. Но вы не собираетесь уходить". Я возразил, и он несколько смягчился: "Не волнуйтесь, мы бы на вашем месте тоже так поступили".

Когда закончилась холодная война, в странах Запада не стали устраивать триумфальных шествий, но большинство из тех, кто находился у власти в России, чувствовали себя побежденными - Западом извне, немощью и предательством изнутри. В 1999 году, когда силы НАТО бомбили Сербию, русские прогнулись и оказались в неудобном положении: им пришлось молча наблюдать, как альянс орудовал в вотчине Москвы. Когда кампания закончилась, русские выразили свое недовольство тем, что, опередив оккупационный корпус НАТО, заняли главный аэродром Косово - наверное, в надежде, что с помощью этого удастся добиться раскола Косово и сохранить влияние на сербов. Но маневр не удался: российское командование согласилось перейти под юрисдикцию НАТО, а через пару лет сдалось и вывело войска. Москва видит в Сербии последний оплот сопротивления неумолимому наступлению Запада на Балканах.

За 9 лет, что миновали со времен тех событий, Россия при Путине стала менее демократичной во внутренней политике и более агрессивной во внешней. На расширение НАТО и экспансию Евросоюза, в который вошли такие страны Восточной Европы, как Словения (в прошлом - часть Югославии), русские ответили усилением националистических настроений. А где еще прославлять российскую гордость, как не в Косово? В XIX веке национализм сербов, которые яростно противостояли оттоманской Порте, был cause célèbre (знаменитым прецедентом. - Прим. ред.) для русских царей. Сегодня он снова стал рычагом, при помощи которого русские могут постараться оказать давление на Запад.

Разумеется, ситуация в Сербии - лишь часть более крупной истории. Россия громогласно возмущалась планами НАТО по размещению элементов ПРО в Польше и Чехии: Путин предупредил, что это может привести к новой гонке вооружений. Он пригрозил Грузии признанием существующих в этой стране сепаратистских движений и даже заявил, что российские ракеты могут быть в какой-то момент перенацелены на Украину. Все это попытки распространить влияние России. Когда на прошлой неделе снова полыхнуло на Балканах, легко было, оказавшись под впечатлением от спектакля, связанного с новообретенной государственностью Косово, разволноваться из-за имевшего место прецедента. Однако за всем этим скрывается другой, более важный сюжет: сможет ли Россия - и ее союзники в Сербии - прийти к согласию с современным международным сообществом, границы в котором определяются не только старыми пограничными знаками и итогами геостратегических шахматных партий, но и свободами человека, а также новыми возможностями.

Уэсли К. Кларк руководил силами НАТО во время Косовской войны 1999 года