Иностранная пресса о России и не только

Солдаты называли его Боб. Последние несколько недель, до утра вторника, он был главным препятствием, мешавшим успешному завершению миссии на небольшом, но крайне важном участке иракской войны.

"Мы не нашли никого, кто бы избавился от Боба. Никто не хотел им заниматься", - рассказывает майор Брент Каммингз, командир 2-го батальона 16-го пехотного полка 4-й пехотной ударной бригады 1-й пехотной дивизии. Тем утром мне начала открываться история Боба. Каммингз изучал воздушные снимки района Камалия на востоке Багдада, где во дворе заброшенной макаронной фабрики был обнаружен канализационный колодец. В нем солдаты и нашли Боба.

"Боб - это сокращение от слова "боббинг" (игра, в которой из воды нужно ртом вытащить яблоко - Прим. ред.). Вот только вместо воды жидкие нечисты глубиной два-три фута", - объясняет Каммингз.

В этом случае "боббинг" - очередная серия абсурдной трагикомедии, которой становится каждый момент войны.

Боба нашли благодаря новой стратегии по обеспечению безопасности в Багдаде: она предусматривает временное увеличение контингента и размещение солдат на базах в различных районах. После того как солдаты решили, что макаронная фабрика - лучшее место для контроля над бедным, неспокойным и грязным районом Камалия, где множество повстанцев, они начали расчищать фабрику, чтобы разместиться в ее здании.

В одном из помещений они обнаружили 16 реактивных гранат, 3 противотанковых гранаты, 11 ручных гранат и 21 минометный снаряд. В другой день нашли еще 14 минометных снарядов. Потом обнаружили заготовки трех фугасов. Затем наткнулись во дворе на металлический люк, прикрывавший отверстие в земле. Солдаты решили, что он может быть заминирован. С максимальными предосторожностями подняв его, солдаты обнаружили внизу канализационный отстойник и Боба.

На плававшем в нечистотах трупе была раздувшаяся, некогда белая рубашка. Пальцев у него не было. Отрезанная голова плавала рядом - в районе лица была огнестрельная рана.

Сразу же было решено, что тело необходимо убрать, прежде чем 120 солдат разместятся в здании. "Это вопрос морали. Кому захочется жить над трупом? - говорит Каммингз. - Отчасти это моральный вопрос. Я имею в виду, что он был кому-то сыном или мужем, и будет недостойным, если мы бросим его там. Я считаю, то, что его прозвали Бобом, уже неуважение. Не знаю. Таков уж наш мир".

Он помолчал.

"Я хотел, чтобы он наконец получил место последнего упокоения, - говорит майор, - а не последнего плавания".

Но как? В этом и состояла проблема. Никто не хотел прикасаться к Бобу. Ни солдаты. Ни иракская полиция. Никто. Шли дни. Камалия все острее нуждалась в солдатах. Боб продолжал плавать. Однажды его череп утонул. На другой день один из местных иракцев предположил, что в отстойнике могут находиться и другие тела, а Боб - лишь верхний из трупов.

Наконец, когда стало ясно, что простого решения нет, Каммингз решил взглянуть на Боба лично.

Есть ли в Ираке хоть что-нибудь легкое? Например, легко ли совершить короткую поездку до макаронной фабрики? На всякий случай был разработан план боя. Был сформирован конвой из пяти "Хаммеров". Солдаты надели бронежилеты, вставили в уши затычки, надели защитные очки. Конвой медленно тронулся, на скорости не выше 15 миль в час: при медленном и осторожном передвижении легче всего обнаружить возле дороги фугас, прежде чем он взорвется. Если только бомба не из тех, которые лучше всего проезжать, утопив педаль газа в пол. Преодолевая ярд за ярдом, принимая решение за решением, конвой двигался вперед. Машины проезжали мимо мешков с мусором, где могли находиться бомбы, по грунтовым дорогам, где могли быть зарыты бомбы, но что-то осталось незамеченным, и позади последнего "Хаммера" вдруг прогремел взрыв.

Ни повреждений, ни пострадавших. Лишь небольшой шум и клубы дыма в воздухе. Конвой продолжил путь, на этот раз оставляя позади вздувшийся труп буйвола - в этой части Багдада и он грозит взрывом. Но вот "Хаммеры" остановились возле высокой стены, за которой находится желтоватое здание с покосившейся жестяной крышей, бьющейся на ветру.

"Макаронная фабрика", - объявил Каммингз. Вскоре они с капитаном Джеффом Джаджером, командиром роты, которая должна перебраться на фабрику, уже осматривали канализационный отстойник. Внезапно в голову Каммингзу пришла идея.

"Засыпать хлоркой, дезинфицировать и закопать, - предлагает он. - Приведем капеллана, он скажет пару слов, и обозначим это место".

Дешево и сердито.

Джаджер качает головой: "Мне кажется, нужно вычистить, - говорит он. - Будет ведь не очень приятно въезжать в здание, когда здесь труп в канализации".

"Да, - соглашается Каммингз. - Нужно подумать".

"Знаете, как в арабской культуре? - спрашивает капитан. - Они хоронят мертвецов в течение суток".

"То есть кто-то оскорбил его так, как только возможно оскорбить человека, - говорит Каммингз. - И нет никаких инструкций, где бы говорилось, как вытащить тело из отстойника".

"Я нашел одного подрядчика, который был готов все здесь обустроить, но с таким он не захотел иметь дела, - говорит Джаджер. - Я спросил, сколько ему нужно, чтобы вытащить труп, а он сказал: "У вас не найдется столько денег".

"В армии есть необходимая система, если бы это было наше тело, - говорит майор. - Будь это американский солдат, тогда конечно. Мы бы мигом все сделали".

"Мы могли бы спуститься вниз и сами его вытащить, - говорит Джаджер. - Но..."

"Но кого из солдат я попрошу пойти и сделать это?" - спрашивает Каммингз.

Они продолжают смотреть.

"Засыпать хлоркой", - снова предлагает майор. Затем они с капитаном отправляются осматривать саму фабрику. Как объясняет Джаджер, фабрика была заброшена, после того как был убит ее владелец-суннит. Брат погибшего рассказал по телефону, что четырежды пытался добраться до фабрики из западного Багдада, где расположен его дом, но каждый раз его останавливали и избивали. "Мы знаем, что боевики используют ее в качестве базы, - рассказывает капитан. - Поступали сообщение о том, что здесь происходили пытки и убийства". Местные жители рассказали его солдатам о "криках и звуках, будто кого-то избивают ".

Вот здесь будет столовая, рассказывает он майору. Здесь солдаты будут спать.

Они выходят через основные ворота на улицу.

В сопровождении солдат и инженеров они идут по улице, чтобы посмотреть, где будут установлены взрывозащитные стены, которые привезут на грузовике и разместят вокруг фабрики. Они сворачивают за угол, продолжая осмотр, и тут Каммингз замечает глинобитную лачугу, которая, словно банный лист прилепилась к стене фабрики. Мужчина в одних штанах пытается чем-то прикрыться, когда к его дому подходят солдаты.

Через переводчика Каммингз начинает объяснять, зачем они пришли. Он рассказал, что американские солдаты скоро въедут в здание фабрики и что будет выстроена стена.

"Я уеду", - перебивает его дрожащий мужчина.

"Нет", - отвечает Каммингз и просит переводчика еще раз объяснить его слова.

"Я уеду", - повторяет мужчина. Он объясняет, что вместе с семьей приехал на этот клочок земли, потому что лишился прежнего жилья. Они живут здесь уже два года, никому не хотят зла, им просто некуда идти. Вдруг до него доходят слова переводчика, и он спрашивает: что же, ему не придется уезжать?

"Нет", - отвечает Каммингз.

"Не придется уезжать?" - снова удивляется мужчина. Он перестает дрожать, поток слов прекращается, а из лачуги появляется его семья. Один ребенок за другим. Потом старуха. И снова дети. Последней выходит молодая женщина на позднем сроке беременности, она встает в дверях. Пытаясь откинуть грязные волосы с грязного лица грязными руками, она смотрит на солдат - сначала со страхом, но затем успокаивается и слегка улыбается, когда мужчина начинает благодарить за то, что их спасли от террористов, окружили стеной и позволили остаться.

"Мы рады. Спасибо, что разрешили расположиться", - сказал майор. Вскоре после этого, сочтя, что благодарность живого иракца компенсировала ужас от вида мертвого замученного человека, он заканчивает свой визит к Бобу.

В Ираке так положено, говорит он, вернувшись на базу. Поэтому он очень хочет, чтобы Боба достали и похоронили должным образом. "Надеюсь, кто-нибудь сделает то же самое и с моим телом. И с любым человеком. Иначе мы не люди".

Это было в понедельник.

А утром во вторник позвонил Джаджер. Ему в свою очередь позвонил брат владельца фабрики, которому позвонил кто-то из живущих возле фабрики.

Поговорив, Каммингз вешает трубку.

"Макаронную фабрику взорвали", - говорит он.

Пока лишь первое сообщение, говорит он. Но сообщили, что было с дюжину вооруженных мужчин в масках, а взрыв оказался очень сильным.

"Вот и все".

В течение дня делались попытки проверить это сообщение, но даже в Ираке некоторые дни бывают тяжелее остальных. Поднялся ветер, и вертолеты не могли взлететь, как и большинство средств воздушной разведки. В воздух смог подняться лишь истребитель, пилот которого осмотрел район с большой высоты и сообщил, что фабрика, судя по всему, разрушена.

Насколько сильны повреждения?

Вечером во вторник еще никто не мог сказать точно.

А что известно о нервном мужчине из хрупкого домика?

Ничего.

А о его двенадцати детях?

Ничего.

А о беременной женщине, которая все-таки улыбнулась?

Ничего.

А что с планами размещения в Камалии? Фабрика все-таки станет форпостом?

"Надеюсь", - отвечает Каммингз.

А Боб?

Каммингз качает головой. Боб, по его словам, уже не главная проблема.