Иностранная пресса о России и не только

"За много лет я никогда не видел так болезненно четко, что существуют две Европы: одна представляет большинство, верит нам и хочет идти вперед; вторая преследует цель ослабления роли Евросоюза как цель национальной политики. Хорошо, что обе эти Европы, несмотря ни на что, остались вместе. Но тот факт, что они существуют, вызывает у меня глубокую грусть".

Находясь в своем доме в Болонье, после велосипедной прогулки, Романо Проди по телефону подводит итог только что завершившегося европейского саммита, на котором удалось спасти при помощи нового Договора суть европейской конституции, заблокированной на референдумах во Франции и в Нидерландах.

- Председатель, среди других европейских лидеров с их триумфальными заявлениями вы не выглядите энтузиастом. Почему? Быть может, выиграли все, но не Италия?

- Напротив. Италия добилась всего, чего хотела. И дополнительные часы ночных заседаний позволили нам добиться нескольких маленьких, но серьезных уступок в пользу Европы. Как политик, я не могу не испытывать удовлетворения. Но как сторонника европейского единства, меня сильно огорчил спектакль, увиденный мной.

- Какой спектакль?

- Спектакль, в ходе которого некоторые страны хотели лишить Европу самого теплого аспекта: сердечного аспекта. Упорство, с которым Великобритания сопротивлялась внесению в Договор гимна и выступала против флага. Совершенно очевидно, что все это не имеет прямой юридической силы и что страна все же попыталась пояснить, что у них флаг останется и что "Ода к радости" будет звучать и дальше. Но ожесточенность, с которой некоторые правительства пытались отрицать любые эмоциональные моменты Европы, меня сильно огорчила. У меня "Ода к радости" установлена в качестве рингтона на мобильном телефоне.

- Какие еще страны, кроме Великобритании?

- Возможно, я не вспомню их все. Но, безусловно, это Польша, Чехия и Нидерланды. И именно правительства этих стран упрекают Европу в том, что она далека от граждан. Но как привлекать граждан без привлечения их эмоций? Как привить им чувство гордости за то, что они являются европейцами, если они отрицают символы этой гордости? Весь этот саммит, я повторяю, в политическом, конкретном смысле был, бесспорно, успешным, но в его работе проявилось глубокое не соответствующее его направленности течение.

- Например?

- Например, Тони Блэр, который выступал против Хартии фундаментальных прав, в то время как именно от Великобритании Европа получила в дар эти права, начиная с Великой хартии вольностей. Например, Качиньский, который объяснял мне, что не может разделить итальянские позиции, и говорил, что у наших стран различные "демосы". Как же так? Ведь это два народа, объединенных глубокими христианскими чувствами, долгим правлением польского Папы, общей историей страданий и угнетения, поляки и итальянцы - единственные, кто никогда не воевал друг с другом. И теперь выясняется, что мы совершенно разные? Это шутка? Видимо, история нанесла тяжелый удар по этим народам, если они не могут понять, что величие Европы заключается в том, что она является вызовом истории. Вызовом, который должен быть продолжен.

- Да, председатель, но вы же не будете говорить, что открыли для себя существование евроскептиков. Разве не всегда так было?

- Нет. Не так очевидно. Не так программно. Так могло быть, так было по отдельным фактам, по особым вопросам. Но на этом саммите объявление каждой позиции воспринималось как провозглашение доктрины. Все это очень грустно.

- Но такая Европа, раздвоенная Европа еще может существовать?

- Этого можно добиться, этого следует добиться. Как стало очевидно на этом саммите, несмотря ни на что, доводы в пользу Европы, солидарности привели к достижению соглашения. И этот настрой мы должны поддерживать любой ценой. Потому что это неоценимое благо. Я сторонник европейского единства, пусть и испытывающий горечь. Однако в то же время необходимо идти вперед. И этот новый договор предоставляет нам такую возможность.

- И вчера утром, по завершении работы, вы настаивали на необходимости начала усиленного сотрудничества. У вас уже имеются какие-то конкретные идеи?

- Да. Этот договор предоставляет Европе инструменты, которых ранее недоставало. Но больше нет единства духа, чтобы идти вперед. И как же проводить политику в подобных условиях? Я думаю, что сейчас необходима пауза, скажем, на 10 месяцев, потому что в первую очередь необходимо ратифицировать договор. И потом надо будет начинать движение вперед.

- Вы можете привести конкретный пример?

- Я уже обсуждал два вопроса с Саркози и Сапатеро. Первый: укрепленное сотрудничество стран евро в направлении более тесной координации политики в области экономики. Второй: совместные действия в рамках средиземноморской политики. Помимо французов и испанцев, у нас уже были контакты с греками, мальтийцами, киприотами и словенцами.

- Председатель, перейдем к конкретным вопросам. Какой стала Европа благодаря этому договору? Вы действительно уверены, что получили все, что хотели?

- Новый договор - это, конечно же, шаг назад по отношению к конституции. И мы об этом знали. Но, несомненно, это и шаг вперед по всем областям по отношению к существующим договорам. Что касается наших условий, то в моем выступлении в Европейском парламенте я обозначил четыре основных момента: сохранить стабильное председательствование в ЕС; сохранить представителя по внешней политике и единую дипломатическую службу; сохранить в системе голосования "принцип двойного большинства"; сохранить единое юридическое лицо Союза. Все это осталось. Более того, сражение, которое мы вели ночью совместно с девятью правительствами, позволило нам довести до совершенства некоторые детали.

- Какие?

- Например, мы сумели сохранить единую дипломатическую европейскую службу, которую хотели отменить британцы. Нам удалось добиться большей гибкости механизмов усиленной кооперации. Нам удалось уравновесить роль национальных парламентов, сохранив независимость Комиссии. Нам пришлось принять участие в жесткой схватке, чтобы сохранить концепцию главенства европейского законодательства над национальным.

- И вы одержали победу?

- Лишь отчасти. Потому что этот принцип, который уже был включен в конституцию, теперь внесен в заявление, содержащееся в приложении, а не в протокол, как мы этого хотели. В текст нынешнего договора этот пункт не включен. До последнего времени главенство европейского закона было плодом деятельности Суда в Люксембурге.

- Однако в самый поворотный момент саммита, во время долгих телефонных переговоров с польским правительством, собравшимся в Варшаве, в переговорной комнате находились Меркель, Блэр, Саркози, Сапатеро и Юнкер. Вас там не было. Вы не почувствовали себя изгоем?

- Вовсе нет. Ведь к этому моменту все уже было решено. Речь шла о том, чтобы немного поиграть в театр, и я полагал, что перекинуться по телефону парой слов с Качиньским в этих обстоятельствах было в какой-то степени унизительно. И потом, я посчитал, что будет намного полезнее присутствовать в итальянском зале на заседании представителей 8 или 9 делегаций, которые потом ночью вступили в борьбу за последние возможные уступки. Вот как я поступил. Я думаю, что поступил правильно.