Иностранная пресса о России и не только

Чехи без энтузиазма ожидают вступления в Европейский союз. Лозунг "Возвращаемся в Европу", провозглашенный на следующий день после победы бархатной революции, мирным путем разрушившей цепи тоталитарного угнетения, утратил свою привлекательность.

"Чехи не питают больших надежд, им свойствен некоторый скептицизм, и это вполне понятно, учитывая опыт прошедших лет, - говорит Питхарт. - Большинство надеялись на более быстрый и менее болезненный переходный период. Я никогда не разделял подобных иллюзий, но вместе с тем я понимаю их настроения".

Соратник бывшего президент Вацлава Гавела, один из первых подписавших Хартию-77, в 1968 году член коммунистической партии, верил в "социализм с человеческим лицом" в период пребывания у власти Александра Дубчека. После неудач Чешской Весны, Питхарт, который сегодня преподает теорию демократии на юридическом факультете Пражского университета, вышел из партии и был вынужден, чтобы выжить, браться за любую работу: он был ночным сторожем, садовником, служащим компании, производившей упаковочную тару.

"Мы возвращаемся в большую семью, где уважаются законы и где существуют инструменты и эффективные процедуры для борьбы с преступностью и перекосами, являющимися следствием дикого капитализма, - утверждает председатель сената. - В ходе кампании по приватизации было совершено много ошибок. Союз поможет нам их устранить".

- Вы испытываете какие-то опасения?

- Когда я слышу разговоры о сокращении европейского бюджета, у меня возникают опасения по поводу равновесия между богатыми и бедными регионами. Я также несколько разочарован тем, что большая часть европейских стран не гарантируют того, что всегда было опорой Союза: свободное перемещение граждан. Создавать барьеры и препятствия для тех, кто ищет работу - эгоистическая позиция, подрывающая идею солидарности. У чехов нет намерения в массовом порядке переместиться за рубеж. Проблема была раздута.

- Процесс интеграции чреват какими-то рисками для Чешской Республики?

- Я не вижу никаких рисков. Я точно знаю: как только мы вступим в ЕС, мы сразу же начнем спорить у себя дома, возможно, мы будем сами себя ругать за то, что не способны воспользоваться всеми возможностями, которые нам открываются, и за то, что не сумели представить интересные проекты. На протяжении многих лет 80% нашего экспорта направляется в страны ЕС.

- Когда Вацлав Клаус, нынешний президент республики, возглавлял парламент, он сказал, что, вступив в ЕС, Чешская республика растает, как кусок сахара в чашке с кофе. Вы согласны с этим пророчеством?

- Тогда Гавел ему ответил: "Мы можем утратить нашу самобытность, но лишь по нашей вине". Нет, я не вижу подобного рода опасности. Разнообразие - богатство Европы, обладающей иммунитетом против любой гомогенизации и уравнивания культур. Нет, мы не растворимся, и Европейский союз не будет нас к этому принуждать.

- Принятие Европейской конституции было блокировано из-за непримиримой позиции Испании и Польши. Какова позиция Праги?

- Мы не поддерживали позицию Польши, но мы ее понимаем. Как юрист, я должен сказать, что Конвент мог бы разработать более понятный текст. Скоро людям будет предложено принять участие в референдуме. Даже те немногие, что прочитают текст, не поймут его. Там должны быть изложены более четкие законы, в особенности те, что касаются отношений между различными европейскими институтами. В любом случае, качество Хартии должно иметь преимущество перед скоростью ее принятия.

- Прага опасается возникновения директората Берлин-Лондон-Париж?

- Нет смысла в "двухскоростной" Европе, это может поставить под сомнение основополагающий принцип партнерства. Европа порвала со своим имперским прошлым, она основывается на равновесии сил, на региональном сотрудничестве. Нам рекомендовали продолжить деятельность Вышеградской группы вместе с Польшей, Словакией и Венгрией. Опыт стран Бенилюкса учит - место есть для всех. Только антиевропейцы утверждают, что малые страны задушат европейское супергосударство.

- Чешская республика ощущает себя частью "новой Европы"?

- Я отвергаю определение, придуманное американским министром обороны Рамсфельдом. Мы на себе прочувствовали два тоталитарных режима: нацистский и коммунистический. Этот опыт убедил нас в хрупкости демократии и в том, что ее очень легко потерять, в Западной Европе этого не ощущают. Поэтому мы настаиваем на трансатлантической солидарности и пытаемся убедить наших партнеров в необходимости решения этой проблемы.