Иностранная пресса о России и не только

О поисках иного бытия

Когда недавно корреспондент одного американского телеканала спросил латышскую студентку, что она думает по поводу вступления ее страны в Европейский союз, та сказала: "Мы возвращаемся в Европу, мы и прежде уже были в Европе. Мы не похожи на Восточную Европу или на Россию".

В этих двух фразах отражается менталитет, а также смешанное чувство ностальгии и триумфа, присущие в настоящее время многими гражданам новых государств Европейского союза. Кто еще десять лет назад мог поверить, что страны вроде Словакии, Словении или Латвии настолько быстро станут членами ЕС? Пусть даже все они хотели вернуться в Европу, но это звучало как мечта, да и было мечтой.

Ощущение, что они - часть Европы, было своего рода щитом, которым они отгораживались от коммунизма - от той большой исторической несправедливости, которая выпала на долю этих стран после войны. Одновременно Европа была для них символом лучшей жизни, свободы, изобилия и красоты, то есть всего, чего не было в их жизни.

Однако принадлежать к Европе - это значит принадлежать к Западной Европе. Та латышская студентка одним махом исключила из своего будущего как Восточную Европу, так и Россию. Как и миллионы другие "новых европейцев", она считает, что ее страна выше тех, кого в Европу не берут.

Они, вероятно, испытают горькое разочарование, когда поймут, что первое, с чем им придется столкнуться в "старой Европе", будет такое же высокомерие по отношению к ним самим. На них, "новых европейцев", будут смотреть сверху вниз. И по праву, поскольку, несмотря на все политические и экономические сдвиги в этих странах, менталитет их граждан практически не изменился.

Эти "новые европейцы" не рассчитывают на то, что в скором времени им придется постигать азы. Это и готовность напряженно работать, однако в еще большей степени - искусство компромисса.

Слово "компромисс ", похоже, отсутствует в их понятийном аппарате, и десяти лет демократических экспериментов оказалось недостаточно, чтобы ситуация изменилась, ибо новые правительства сплошь и рядом использовали те же авторитарные методы, что и коммунистическая партия. Переговоры между выразителями различных интересов или различных политических убеждений не являлись частью их жизни.

И вовсе не просто научиться тому, что в обществе могут быть "другие", которых нельзя игнорировать: например, этнические меньшинства, защитники окружающей среды или гомосексуалисты. Они прежде даже не знали, что эти "другие" вообще существуют. И теперь "новые европейцы" не только должны научиться, как вести себя с "другими", но и осознать, что таковых бесконечное множество, в том числе и в других странах ЕС.

Однако труднее всего будет для "новых европейцев" осознать то, что теперь ответственность за свою жизнь ляжет исключительно на их собственные плечи. Несколько поколений в коммунистической Европе выросло, не получив такого опыта. И его отсутствие - это, может быть, было хорошей стороной коммунизма: За каждую трудность, за каждую неудачу можно было возложить ответственность на кого-то другого. Один человек не мог решить ничего, даже такой маловажный вопрос, куда поехать в отпуск. Если в магазинах ничего нельзя было купить, если квартира была слишком маленькой, а работа слишком нудной, то это зависело не от личности, а от государства или от партии.

Многим в новых странах Европейского союза теперь больше не удастся найти виноватых. Им придется тяжело. В особенности из-за их веры в то, что по какой-то там причине в ЕС будет лучше. Иначе зачем им было туда вступать?

И наконец, "новые европейцы" опять окажутся в классовом обществе. Из прошлого им известна коммунистическая верхушка, так называемая "красная буржуазия". Однако в бедных странах социальное различие между этим слоем и остальным народом было не столь уж значительным. В конечном счете "красная буржуазия" была такой же бедной.

В результате краха коммунизма люди увидели, с какой неистовой скоростью образовалась социальная пропасть между народом в целом и теми, кто нажился на приватизации государственной собственности, кто извлекал доходы с черного рынка. И сейчас, когда они войдут в Европейский союз, они увидят там не равенство, а лишь улучшенную модель классовой системы.

Некоторые из "новых европейцев" опасаются, что скоро к ним будут относиться как к гражданам второго сорта. И действительно, поводов для триумфа маловато. Это еще предстоит узнать той латышской студентке.