Иностранная пресса о России и не только

Если судить по их работам, гильдию художников Гедун Чопхел можно было бы считать только одной из многочисленных групп живописцев, которые изо всех сил пытаются сделать себе имя в любом возможном месте.

Их художественные работы, показанные в маленькой галерее, принадлежащей группе, во всем обнаруживают признаки современного искусства: это и абстрактная символика, и скрытый социальный подтекст, и смешение идей постмодернизма. Но в Лхасе, столице Тибета, эта гильдия, в которую входят десять тибетских и два китайских художника, знаменует начало нечто большего: смелой попытки переделать культуру, которая на протяжении столетий была связана жестким традиционным каноном и узкими стереотипами.

Художники открыли свою галерею, которую они называют первой "полупрофессиональной художественной студией Тибета," в прошлом году. Они поставили перед собой цель продемонстрировать искусство, которое исходит из нового толкования современной тибетской культуры. "Многие люди упрощают Тибет, - говорит Гадэ (многие тибетцы используют только одно имя), 33-летний тибетский живописец, который также преподает историю искусства в Тибетском университете. - Они часто спрашивают, как в Тибете могут появляться такие вещи, как рождественские елки, блюда "фаст-фуд" на западный манер или одежда фирмы Nike. Но молодые тибетцы уже давно приняли все эти реалии".

Как и остальные члены гильдии, Гадэ в своих работах стремится совместить традицию с современностью, которая встряхивает Лхасу. Одна из его картин, "Групповое фото", представляет собой комбинацию западных образов с традиционной тибетской скульптурой, которая окружала художника с детских лет и которой он постоянно восхищался. На картине изображены известные западные персонажи, такие, как Микки Маус, Супермен, Карл Маркс и знаменитый тибетец Лудонгдзан, сопровождавший в Тибет китайскую принцессу, которая вышла замуж за тибетского царя Срондзангампо (это произошло в VII веке).

Другая работа Гадэ представляет собой серию из пяти картин, которые демонстрируют, каким образом дерево используется в качестве символа в различных традициях мира. На одной картине изображена рождественская елка, под которой разложена груда подарков, подарки, как указывается в комментарии, подчеркивают роль материального фактора в западной культуре. На другой картине изображено дерево Бодхи, под которым в VI веке до нашей эры Будда Шакья Муни обрел просветление. На третьей картине изображено увешанное монетами традиционное китайское "дерево денег" - еще одно футуристическое видение художника.

Для жителей Запада, которые обычно воспринимают Тибет как некую духовную Шангрилу, как район, находящийся вдали от стремительно меняющегося мирового рынка, подобные картины покажутся банально-современными. Но что касается тибетцев, живущих в условиях стремительно нарастающей глобализации, которой охвачена Лхаса на протяжении двух последних десятилетий, то эти картины являются их простым и естественный ответом современности. "Мы преднамеренно не "революционизируем" наше искусство, - говорит 30-летний художник Церинг Ньяндак. - Мы всего лишь являемся самими собой".

При этом нельзя отрицать, что их искусство является подлинно тибетским. Некоторые художники из группы создают реалистические портреты тибетской жизни. Например, картина "Старый переулок" художника Церанга Дундуба, написанная масляными красками, с фотографической точностью изображает женщину, проходящую по старой тибетской улице с ребенком на руках. Другие художники при помощи традиционных буддистских образов комментируют современную международную политику. Картина "Неправильное положение" 32-летнего художника Джамсанга представляет картину современного мира с позиции доктрины буддизма и изображает этот мир в манере "Герники" Пикассо. Картина подчеркивает, насколько война находится в противоречии с гармонией, о которой говорится в буддийском учении. Картина "2004" 30-летнего художника Пенпы Церинга тоже выполнена маслом. На ней изображен буддийский святой на фоне фрагментов китайских газет, пишуших о войне в Ираке. "Буддизм подчеркивает принятие человека и прощение его грехов, - говорит Пенпа. - И сейчас люди как никогда нуждаются в идеалах буддизма".

Остальные художники гильдии сосредоточивают усилия на поиске особого голоса Тибета в современном искусстве. Гадэ и другие художники говорят, что с тех пор, как в 1950 году китайская армия заняла район Тибета, имевшего автономное самоуправление, "за тибетцев стали говорить другие". На протяжении целых 30 лет, в рамках официальной коммунистической идеологии, китайцы изображали тибетцев отсталым народом, который нуждается в современных реформах.

"В 50-е годы тибетские художники писали картины только на религиозные темы. И китайские художники, отвечая пропагандистским интересам Народной армии Китая, изображали Тибет отсталой феодальной страной и утверждая, что мы должны верить в социализм", - говорит Гадэ.

В 80-е годы, когда благодаря политике Дэн Сяопина Тибет был открыт для внешнего мира, китайские художники стали свободно по нему путешествовать и представлять Тибет таинственной, святой и чистой землей. Это способствовало созданию образа Тибета как "эстетического хиппи", который привлекал и других китайских художников.

Главная проблема заключалась в том, что тибетцы, не обученные приемам современного изобразительного искусства, были исключены из процесса отображения современного Тибета при помощи художественных приемов их собственной культуры.

Отсутствие "собственного голоса" создавало для Тибета реальные проблемы. Тибетский писатель Таши Церинг вспоминает, как в китайских фильмах 1950-х годов изображалось "великолепное освобождение" Тибета патриотами Красной армии Китая. Таши подчеркивает, что такая пропаганда помогала китайскому руководству оправдать насильственный захват Тибета.

Гадэ и другие художники считают, что сегодня большинство традиционных стереотипов относительно Тибета исходят от Запада. "Иностранцы думают, что Тибет - это только религия, - говорит Гадэ. - Но тибетская культура намного сложнее. Мы также любим кушать "фаст-фуд" и смотреть американские фильмы".

Разумеется, искусство, которое создают члены гильдии, совсем не просто. На большой масляной картине Цеванга Таши под названием "Неизвестный номер 2" изображен молодой тибетец, одетый в зеленую куртку и красный свитер. Этот образ приводит в замешательство своим вызовом, нарушающим стереотип романтизированного и упрощенного изображения тибетцев.

Нет сомнения в том, что творческий потенциал тибетцев будет активно раскрываться. Растет число тибетских студентов в художественных школах и в самой престижной в Китае Центральной академии искусств в Пекине, где обучались и несколько художников гильдии.

Расширение интеллектуальной свободы тоже дало толчок творческому росту тибетских художников. И хотя некоторые темы - прежде всего, тема независимости Тибета, тема Далай-ламы (живущего в изгнании на севере Индии с 1959 года) и критика политики китайского правительства - все еще находятся под запретом, приток туризма, экономический рост и увеличения числа пользователей интернета среди тибетцев, способствуют формированию современной тибетской культуры, имеющей более интернациональный характер и более высокий интеллектуальный уровень.

Однако путь современного художника в Тибете весьма тернист. Художники собрали собственные деньги, чтобы открыть свою галерею площадью всего в 18,6 квадратных метров. Они руководят галереей как кооперативом. 10% с каждой продажи идет на покрытие текущих расходов и материальную поддержку членов гильдии.

Организовать показ их работ за пределами Лхасы бывает достаточно трудно. Несколько художников выставляли свои работы в Пекине, Шанхае и даже за границей, включая культурный центр Snug Harbor в Стейтн-Айленде в Нью-Йорке, и художественную галерею в Лондоне, но эти выставки были очень небольшими и смогли создать желаемый резонанс. "Владельцам крупных галерей на Западе наши работы неинтересны, поскольку они не соответствуют сложившемуся стереотипу", - говорит Гадэ.

Но это обстоятельство не мешает Гадэ следовать по пути борьбы с предрассудками в искусстве. Теперь он поглощен созданием новой работы для серии "Групповое фото", в которой сопоставляются тибетские, китайские и западные художественные образы. Он хочет показать молодым тибетцам, что искусство подчас может быть более сильным средством выражения мысли, чем религия, и что существует, как он говорит, "множество способов размышления о мире".

Он также стремится сохранить и развивать элементы самосозерцания, столь характерные для традиционной тибетской культуры. "Мы должны отображать действительность и искать при помощи искусства ответ на насущные вопросы, - говорит он. - А если мы будем писать только внешне симпатичные картины и вешать их на стенах, какую ценность они будут иметь и кому принесут пользу?"