Иностранная пресса о России и не только

Приглашаем вас принять участие в сверхсовременной военной кампании.

Чеченский конфликт продолжает тлеть, представляя собой сочетание средневекового варварства и высоких технологий.

Примечание редакции: в ходе сбора материалов для этой статьи, глава московского бюро TIME Пол Куинн-Джадж совершил много поездок по всей территории от северной части Чечни до Итум-Кале, расположенного на южной границе с Грузией.

Армейский грузовик с угрожающих размеров пулеметом, установленным в задней части, остановился у окраины разрушенного поселка. Машина находится на боевом дежурстве, ей предстоит сопровождать гостей во время их пути по узким горным перевалам в сторону более безопасных районов. Солдат засовывает руку в топливный бак и вытаскивает ее обратно сухой. Полковник настроен фаталистически. "Если бы мы хранили в баке бензин, - объясняет он, - наши солдаты его бы украли". Солдаты, сидящие в задней части грузовика, обсуждают, как работает пулемет: "Есть ли у этой штуки предохранитель?".

Военные действия в Чечне начались год назад и были безжалостно эффективными. Артиллерия и авиация громили все на своем пути. Генералы обещали быструю победу, и время от времени объявляли о ее достижении. Грозный, число мирных жителей которого равно примерно половине населения Атланты, был стерт с лица земли. Многие чеченцы, напуганные угрозой блицкрига и измученные за четыре года существования сепаратистского правительства, отдали власть бандитам и похитителям людей и были готовы распрощаться с мечтами о независимости.

Теперь ситуация зашла в дурной тупик. Россия бездарно упустила свои шансы. Зверствами, мародерством, необоснованными арестами россияне еще раз подтвердили свою репутацию оккупантов. Москве не удалось создать в Чечне новую политическую инфраструктуру, а местным назначенцам не удается получить поддержку у населения. Российское военное руководство признает, что в ходе боевых действий погибло свыше 2700 солдат. Многие независимые наблюдатели считают, что эти цифры занижены вдвое. Даже в мирные промежутки в среднем погибает три-четыре солдата в день. Никакой достоверной информации о жертвах среди мирного населения нет.

Российские войска установили контроль над основными населенными пунктами и организовали 400 укрепленных блок-постов вдоль основных дорог. Но они не могут сломить сопротивление в сельской местности, где партизаны могут спокойно перемещаться как по равнинам, так и по горным районам. Однако врагу не удается организовать решительное, деморализиующее наступление на крупные города, что могло бы заставить российскую общественность поддержать идею о достижении мира посредством переговоров. В результате воцарилась неопределенность.

В деревне, которая по официальным данным находится под полным российским контролем, мусульманские священники знакомят посетителя с местными партизанами. В Гудермесе, административной столице Чечни, пророссийские чиновники живут как в бегах, не расставаясь с оружием даже у себя дома. Их беспокойство имеет под собой весомые основания: партизаны приходят сюда, чтобы передохнуть, и дают интервью в нескольких минутах езды от центра города.

Нынешняя компания не является повторением событий 1994-1996 гг., когда российская армия была разбита группой отчаянно смелых представителей гражданского населения. Нынешняя война является сверхсовременной, безжалостной и циничной, в ней нет героев, линий фронта, верности Родине или каким-либо идеалам. Обеим воюющим сторонам свойственно средневековое варварство в сочетании с современной технологией, от лазеров до компьютеров, видео-камер и спутниковой связи. Это, наверно, первый в истории конфликт, в ходе которого одним из падших за веру партизанов стал коррепондент, убитый в ходе сбора информации для репортажа, который должен был быть опубликован на веб-сайте моджахедов Kavkaz.org. И это не народная война. Чеченцы, воевавшие в прошлый раз, сейчас сохраняют нейтралитет, они утратили веру в наглых и коррумпированных лидеров сопротивления, превратившихся в бандитов.

Герой первой войны Аслан Масхадов, ставший впоследствии безнадежно некомпетентным президентом Чечни, сейчас является лишь номинальным главой республики. Главные противники России заявляют о своей принадлежности к фундаметалистскому исламскому движению ваххабитов. Они фанатичны, безжалостны, хорошо вооружены и не думают об общественном мнении, ни у себя в стране, ни за рубежом. В ходе предыдущей войны партизаны с радостью принимали у себя иностранных журналистов; теперь они открыто заявляют о своих антизападнических настроениях. Точно также они презирают и чувства своего собственного народа. Всего в сотне метров от российского блок-поста молодой, разговорчивый моджахед спокойно рассказывает о целях движения: создать исламское государство на территории Чечни, Дагестана и Ингушетии, во главе которого должен встать Хаттаб, ветеран афганской войны арабского происхождения, которого часто называют сообщником международного террориста Осамы бен Ладена.

Большинство чеченцев резко отрицательно относятся к жестко ортодоксальному ваххабизму и не проявляют желания иметь иностранца в качестве главы своего государства. Ваххабитский коммандир не обращает внимания на эти увертки. "Они все поймут, когда полностью примут Ислам", - объясняет он. И если Москва раздраженно и неубедительно отказывается признаваться в совершаемых ею жестокостях, на веб-сайте моджахедов публикуется теологическое обоснование необходомости казнить пленных, а также вывешивается мутная видео-запись таких казней.

Казалось бы, такое поведение должно дать Москве невероятное политическое и стратегическое преимущество. Но получается по-другому. По словам одного высокопоставленного чеченского представителя в Москве, россияне ведут себя "как оккупационная армия, занимаются мародерством, убивают, проводят карательные операции". Было бы ошибкой назвать чеченских чиновников, работающих для российской администрации, промосковскими. Они хотят добиться победы над партизанами, хотят получить свою долю военных трофеев - помощь на восстановление экономики, нефть и реализовать другие, еще более мрачные коммерческие интересы. Но при этом они выражают совершенно определенное желание, чтобы россияне убирались прочь. Чеченцы всех политических мастей считают, что в прошлом году Россия начала военные действия исключительно по эгоистическим мотивам. "Россияне славятся своими заказными убийствами, - мрачно заметил Супьян Тарамов, - но Чечня - это заказная война".

Тарамов, неофициальный глава веденского района, уверен, что война была начата для того, чтобы обеспечить Путину победу на президентских выборах. Сейчас по его словам Кремль готов вести ее сколько угодно, пока это в его интересах. С ним согласны многие из т.н. пророссийских чеченцев. Единственное, что отличает его от других - это согласие быть названным по имени.

До недавнего времени Ведено являлось опорной базой Шамиля Басаева, одного из самых успешных чеченских полевых командиров войны 1994-1996 гг., и Хаттаба, его арабского товарища по оружию. В конце 1999 г., когда россияне вторглись на территорию республики, Тарамов вернулся домой, купил оружие, организовал отряд народного ополчения и договорился об уходе Басаева из города. Они оба понимали, что в противном случае российские войска сравняют город с землей. Перед уходом Басаев и Хаттаб припрятали в центре города оружие и даже закопали под землю два бронетранспортера, один из которых был в полном боевом оснащении. Российские военные до сих пор ищут третий бронетранспортер, предполагая, что он тоже спрятан где-то поблизости, но местные жители отказываются им помогать. Паутина молчания до сих пор защищает партизан.

Таранов энергично - и пока с успехом - доказывает, что едиственный способ выгнать партизан из Ведено - это дать чеченцам возможность самостоятельно решать вопросы безопасности. Он уговорил российских военачальников превратить его отряд народного ополчения в чеченское подразделение российской армии - 738 бойцов во главе с человеком, находящимся в отношениях кровавой вражды с Басаевым, и с офицерами, которые прежде служили в отрядах Басаева и Хаттаба. Однако местные российские командиры не доверяют этому подразделению, а люди Тарамова открыто обвиняют россиян в совершении таких преступлений, как ковровые бомбардировки деревень. Один из командиров отряда сказал, что <российские солдаты напиваются, как свиньи, запускают несколько снарядов, требуют выплатить им зарплату, а потом снова напиваются>. Чеченскому батальону было запрещено принимать участие в военных действиях, выплаты зарплат его бойцам задерживались. В конце сентября Тарамов в отчаянии расформировал свое подразделение.

Мошенничества с зарплатами - лишь одно из многочисленных жульничеств, совершаемых в ходе этой глубоко коррумпированной войны. Заклятые враги - командиры партизан и чиновники, назначенные российским руководством - сотрудничают, зарабатывая огромные деньги на взятии заложников. Высокопоставленные чеченские и российские чиновники сколотили состояния за счет нефтяных скважин, которыми испещрена территория Чечни - глава одного из районов северной Чечни и командир местного подразделения российской армии, по словам их коллег, ежедневно зарабатывают за счет торговли нефтью как минимум $500. Российские офицеры, служащие на передовой, продают оружие местным жителям, прекрасно зная о том, что оно будет использовано против их же солдат; военная милиция за деньги пропускает партизан через блок-посты - по словам чеченских официальных лиц и российских солдат за это берут по 500 рублей с машины.

Но наибольший ущерб - в том числе политический вред Москве - наносит мародерство. Главные южные горные дороги напоминают о Второй Мировой войне - одна разбитая деревня следует за другой. И везде назначенные Россией местные чиновники - такие как подполковник российской милиции, глава Итум-Кале Элбек Узуев - говорят одно и то же. Деревни были разрушены только после того, как их покинули партизаны. Сначала российские солдаты пару дней бомбили опустевший населенный пункт, чтобы безо всякого риска отработать свои зарплаты, а потом приходили грабить.

Такое поведение заставило многих чеченцев забыть о своих мечтах о независимости, но лишь на время. Энергичный, седобородый чеченец, житель Ведено по имени Асланбек выхаживает своего сына, пострадавшего от многочисленных ранений во время первой войны и сейчас медленно поправляющегося. Асланбек с презрением говорит, что Басаев, Масхадов и другие лидеры предали своих бойцов и свои идеалы. Показывая на внуков, играющих в семейном бункере, он добавляет: "Это поколение приведет нас к свободе". И это не предсказание, а убежденность.