Иностранная пресса о России и не только

Свою семью он потерял в результате катастрофы самолета над Боденским озером и с тех пор жил лишь памятью о погибших - теперь ему приходится объяснять, почему авиадиспетчер должен был умереть

Виталию Калоеву 49 лет, но выглядит он как старик. Его плечи сгорблены. Его коротко подстриженные волосы совсем седые, в темной еще недавно бороде заметны широкие белые пряди. Борода сейчас тоже коротко подстрижена, хотя на недавних фотографиях его еще можно увидеть с длинной бородой. Они были сделаны 2 июля 2003 года, в первую годовщину катастрофы, которая перевернула жизнь инженера-строителя Виталия Калоева.

1 июля 2002 года, за полчаса до полуночи, в районе Боденского озера над Юберлингеном на высоте 35 тысяч футов столкнулись два самолета. Все пассажиры, 71 человек, погибли, среди них были Светлана Калоева, 42-летняя жена Виталия, и оба его ребенка: десятилетний Константин и четырехлетняя Диана. "Этот несчастный случай, - говорит председательствующий судья Вернер Хотц, - сразил вас. Вы сказали однажды: "Он положил конец моей жизни". Виталий Калоев покорно разводит руками: "Что я должен на это сказать? Все так и есть". С момента катастрофы, когда в одну секунду он потерял всю свою семью, Калоев больше не брился.

Злой рок

Подсудимый Виталий Калоев предстал перед Второй уголовной палатой Верховного суда Цюриха. Из жертвы он превратился в обвиняемого. 24 февраля 2004 года, незадолго до шести часов вечера, Калоев появился на террасе дома в Клотене - в этом районе Цюриха жил датский авиадиспетчер Петер Нильсен с женой и двумя маленькими детьми. Несколькими ударами перочинного ножа Калоев убил человека, которого он считал одним из главных виновников смерти своей семьи.

Петер Нильсен в ночь трагедии нес службу в Цюрихском контрольном центре диспетчерской компании Skyguide. Именно он, как сообщается в докладе немецкого Федерального ведомства по расследованию авиационных происшествий (BFU), отдал роковой приказ пилотам самолета Ту-154 "Башкирских авиалиний". Вместо того чтобы в соответствии с рекомендацией системы ТКАС набирать высоту, пилот по указанию диспетчера пошел на снижение. Через 38 секунд стартовавший из Бергамо "Боинг-757" компании DHL столкнулся с самолетом, на котором на отдых в Испанию летели 54 российских ребенка.

Виталий Калоев встречал свою семью в аэропорту Барселоны. Он уже полтора года находился в Испании. Каждый месяц он посылал домой тысячу долларов. Каждый вечер, рассказывает он, ему звонила его маленькая дочь.

Около часа ночи ему сообщили, что лайнер, на котором летели его жена и дети, упал. Он сразу сел на самолет, отправлявшийся в Цюрих. Его встретил священник аэропорта Вальтер Майер и поехал с ним к месту происшествия.

"Вам пришлось идентифицировать тела своих детей?" - спрашивает председательствующий судья. "Мои дети были самыми маленькими, - говорит Калоев. - Их даже не нужно было идентифицировать". - "А вашу жену?" - "У меня не было сил смотреть на нее".

"Обвинение утверждает, - продолжает судья, - что отныне скорбь стала единственным содержанием вашей жизни. Это так?" - "Это все, что я могу сделать для них, - отвечает Калоев. - Я почти два года провел на кладбище". - "Вы продали дачу, чтобы поставить на могиле памятник?" - "Это не имеет никакого значения". - "Правда ли, что каждый день по утрам вы рассматривали фотографии живых детей, а каждый вечер - мертвых?" Да, это так, подтверждает подсудимый. Он высоко поднимает руку с фотоальбомом. Вот они, эти фотографии. Он не расстается с ними даже в зале суда.

Виталий Калоев оставил работу. "Для кого работать?" - говорит он. Он отдалился от друзей и знакомых. "У меня не было тем, которые я мог с ними обсуждать". Он жил исключительно своей скорбью - в ожидании, что кто-нибудь попросит у него прощения.

"Извинение" - это, пожалуй, наиболее часто звучащее слово на данном процессе. Похоже, что оно обладает для Калоева прямо-таки магическим значением. Когда в годовщину катастрофы он приехал в Юберлинген, там он неожиданно столкнулся с Аленом Россье, главой Skyguide. "Я подошел к нему и сказал: "Подумать только - ты убил моих детей и ты не хочешь говорить со мной".

Россье в глазах Калоева был главным виновником трагедии. Он полагает, что именно на совести Россье все те организационные недочеты, которые и стали причиной катастрофы: в тот момент дежурили всего два диспетчера, один из которых даже отправился спать, а телефонная линия не функционировала, и поэтому служба безопасности полетов Карлсруэ не смогла предупредить коллег об опасности, которую они заметили на экране своего радара. "Он, похоже, не ожидал, что за плоды его работы придется отвечать, - говорит Калоев. - Он что-то побормотал. Я показал ему фотографии и сказал: "Это мои дети. Что бы ты почувствовал, если бы ты увидел своих детей в гробу?"

Сильная ярость

На следующий день Россье пригласил родственников покойных на "презентацию" причин катастрофы. "Для меня важным было одно - поставить перед ним вопрос об извинении, - говорит Калоев. - Но он так и не попросил прощения".

Он опустил голову и сказал, что не знает, как это делается. Мол, даже если он извинится, что от этого изменится? Калоев поднимает вверх руку с документом - это письмо из Гамбургской коллегии адвокатов Vehlow und Williams, которое он получил 11 ноября 2003 года. Адвокаты, которые представляют интересы некоторых из родственников погибших, изложили в нем предложение о мировом соглашении с компанией Skyguide. Взамен на выплату 60 тысяч швейцарских франков за смерть супруги и по 50 тысяч франков за смерть каждого ребенка потерпевшие отказываются от любых претензий к Skyguide.

"Это, должно быть, привело вас в сильную ярость?" - спрашивает председательствующий судья. "Конечно, - говорит Калоев. - Я был возмущен, что Skyguide пожелала торговать мертвыми телами моих детей. Это, безусловно, надругательство над погибшими".

Он позвонил в Skyguide и потребовал встречи с Россье. Но его там "кормили завтраками". "Что вам нужно было в Швейцарии?" - спрашивает судья Хотц. "Чтобы Skyguide попросила прощения у моей семьи. Это было для меня очень важно, без этого я не мог жить". Кто должен был просить прощения? "Человек, который послал письмо". Петер Нильсен? Нет, говорит Калоев, "Нильсен тут ни при чем".

Это самое странное в высказываниях Виталия Калоева: с ним, безусловно, можно согласиться, когда он рассказывает о своей скорби и о своем возмущении, об огромной пустоте, которую ощущал после потери жены и детей, о потере смысла дальнейшей жизни. Но как только речь заходит об убитом им Петере Нильсене, он уходит от прямого ответа, отвечая на вопросы встречными вопросами, отрицая самые очевидные и бесспорные факты.

В деле имеются показания руководителя одного российского детективного агентства, который по поручению Калоева сделал фотографии Петера Нильсена. Калоев утверждает, что он считал, что находится в прокуратуре. Существуют письменный договор с детективным агентством и рукописная гарантия в том, что "никакое физическое воздействие против сотрудников компании со стороны родителей погибших применяться не будет". Калоев говорит, что подписывал бумаги не читая. Глава детективного агентства рассказал, что он показал Калоеву на экране компьютерного монитора все фотографии Нильсена. Судья продемонстрировал Калоеву целую пачку фотографий. Тот покачал головой: "Первый раз вижу".

21 февраля 2004 года Виталий Калоев прилетел из Москвы в Цюрих. Швейцарское посольство в Москве выдало ему двухнедельную туристическую визу. То, что турагентство забронировало ему номер в Welcome Inn в Клотене, там, где жил Петер Нильсен, случайное совпадение, говорит Калоев. Но уже на следующий день после прибытия в Цюрих он отправился к дому авиадиспетчера.

Улица Ребвег, 26. Адрес он взял из следственного дела Нильсена, с которым его ознакомил адвокат Михаэль Витти. "Вы хотели встретиться с Нильсеном?" - спрашивает судья Хотц. "Да". - "У вас был при себе конверт с фотографиями вашей семьи?" - "Да". - "И нож?" - "Да". Но он не дошел до дома Нильсена. Он вернулся в отель. Он надеялся, говорит он, найти священника Майера, чтобы попросить его пойти к Нильсену вместе с ним. Но священник Майер уехал кататься на лыжах. Через два дня, во вторник, Виталий Калоев пошел по этому адресу снова.

Новая боль

"Чего вы ожидали от встречи?" - интересуется судья. "Извинений перед моей семьей, больше ничего". Никакой мести. Никакого возмездия. Только извинения. "Больше меня ничего не интересовало". Нож у него был в кармане, но он всегда носит его в кармане, когда отправляется в поездку. Сначала он попал на террасу соседки Нильсена. Он показал ей листок со словом "Нильсен", и она указала на соседний дом.

Он постучался в дверь террасы. Нильсен вышел. "Я представился, сказал, что я из России. Я показал ему жестом, что мне хотелось бы, чтобы он пригласил меня в дом. Я вынул из кармана конверт с фотографиями и протянул ему. Я сказал: "Посмотри". По-испански. "Mira".

"Как вы представились?" - спрашивает судья. Сумерки, на террасе совершенно незнакомый мужчина, коричневый конверт - откуда Нильсену знать, кто перед ним и чего он хочет? "Если он не знал, кто я, почему он тогда стукнул меня по руке? - спрашивает Калоев. - Он выбил у меня из руки конверт. Я помню лишь то, как я ощутил, будто тела моих детей перевернулись в могиле и их выбросило из гробов. Словно к боли от их смерти прибавилась новая боль".

"И тогда, что вы сделали тогда?" Виталий Калоев снова разводит руками. Этот жест должен означать: что мне еще сказать? По распоряжению суда переводчица зачитывает из обвинительного акта длинный список ранений Петера Нильсена: шесть ножевых ударов в туловище, четыре из которых задели перикард, ранение лица, ножевой удар в подбородок, глубокая рана в районе голеностопного сустава. "Кто нанес все эти повреждения?" - спрашивает председательствующий судья.

Виталий Калоев снова разводит руками: "Я не могу этого сказать".