Иностранная пресса о России и не только

"Молчать и забыть - для многих семей в этом заключалась стратегия выживания", - пишет в сегодняшней Die Welt корреспондент издания Юлия Смирнова. И тем не менее, террор сталинской эпохи до сих пор оказывает влияние на российское общество.

"Человеческая память несовершенна. Мы сами можем моделировать наше прошлое: подсознание опускает определенные моменты, искажает другие, и в конечном итоге мы сами верим в то, что получилось, - видимо, так нам проще существовать в настоящем". Страх, легкомыслие и стыд заставляют нас забыть пережитое, вытесняя его из памяти, добавляет автор.

"Есть много вопросов, которые я хотела бы задать моим бабушке и дедушке. Но я не уверена, что они бы с охотой ответили на них", - пишет Юлия Смирнова. "От отца мне известно, что они познакомились в ГУЛАГе, на строительстве канала Волга-Дон. Они были среди тех 200 тыс. заключенных, которые в рекордные сроки, за 4,5 года построили канал, работая в нечеловеческих условиях. Оба выжили и были досрочно освобождены".

Этот период был апогеем советской системы ГУЛАГов: с 1948 по 1953 год, подобно рабам, страну восстанавливали 2,5 млн человек. "Неудачно рассказанный анекдот, драка, конфликт с начальством, ошибка на рабочем месте - как правило, за все это давали 15 лет трудовых лагерей", - рассказывает журналистка, добавляя, что ей так и не удалось узнать, за что именно были репрессированы ее родственники.

Да и ее отец узнал о прошлом своей семьи случайно - когда поступал в военное учебное заведение. Молодой довольный собой офицер КГБ разложил ему по полочкам историю его родителей. Позднее семья узнала и о других родственниках, попавших в лагеря.

"Моя бабушка научилась молчать, еще будучи ребенком. Она выросла со своими братьями и сестрами в деревне, куда была сослана семья. Она вспоминала, как иногда ночами к ним приходил бородатый мужчина - позже выяснилось, это был ее отец. Дети не должны были об этом рассказывать. Отец был священником и прятался от советской власти. Чтобы выжить, дети должны были не вспоминать о том, что их мать имела аристократические корни. История моей семьи - это история не героев, а напуганных, страдавших и беспомощных людей", - пишет Смирнова.

Так жила вся страна, продолжает она. "Тихая радость от того, что удалось выжить, и недоверие ко всем - коллегам, соседям, близким и, прежде всего, политикам. Такое из памяти не стирается".

Пережитый народом террор при Сталине оказывает влияние и на сегодняшнее общество. По словам Арсения Рогинского, историка и одного из основателей правозащитной организации "Мемориал", страх маленького человека перед государством стал самым тяжелым наследием того времени. Маленькому человеку известно, что государство может сделать с ним все, что захочет, более того, в глубине души он убежден, что государство имеет на это право. Другим не менее тяжким бременем сталинизма историк называет постепенную "атомизацию" общества: межчеловеческие связи были разрушены государством, недоверие друг к другу настолько разрослось, что даже теперь внукам сложно объединиться под крылом какой-то партии.

Сейчас множатся сообщения о пытках в тюрьмах: простого человека ничто так не страшит, как оказаться в руках полиции, даже если он невиновен. "Полицейские, выбивающие признания, мало чем отличаются от своих предшественников эпохи сталинского террора. И жертвы чувствует себя такими же беспомощными", - говорится в статье.

Разрушенная память играет злую шутку с сегодняшней Россией, убеждена Смирнова. В поисках потерянной идентичности после развала СССР страна стала возвращаться к старым мифам о "великом и славном прошлом". На фоне того, кто кровавые моменты истории канули в Лету, растет волна национализма и ненависти к внешним врагам.

Как пишет в заключение автор, история и ее последствия, находящие отражение в современности, должны быть тщательно проанализированы политиками, журналистами, историками и "простыми смертными". И без открытой дискуссии, о чем в России уже давно забыли, не обойтись.