Иностранная пресса о России и не только

Анна Политковская - один из наиболее уважаемых российских журналистов. Она работает в "Новой газете". На прошлой неделе она отправилась вглубь чеченской территории, чтобы расследовать сообщения о пытках, изнасилованиях и фильтрационных лагерях, организованных российскими войсками. Если и были какие-то сомнения по поводу достоверности шокирующих рассказов, которые ей довелось услышать, то они исчезли после того, как она сама была задержана российскими военнослужащими. Журналист превратилась в жертву. Вчера было начато расследование в связи с обнаружением массового захоронения тридцати тел в пригороде Грозного...

Все началось с того, как 90 семей, живущих в нескольких селах Введенского района Чечни, обратились в нашу редакцию с коллективной жалобой. Ее содержание было беспрецедентным: несколько сотен людей просили помочь им как можно скорее уехать из Чечни в любой другой район России.

Чем вызвана подобная просьба? Постоянным голодом, невыносимым холодом, полной изоляцией от внешнего мира, отсутствием медицинского обслуживания. Особенно серьезные жалобы были на жестокие карательные набеги на их села со стороны федеральных сил, расположенных в окрестностях села Хатуни.

Приведенные факты были столь же невероятными, сколь и вопиющими. Так что они нуждались в проверке на месте. В поездку я отправилась 18 февраля. Я выслушала десятки душераздирающих рассказов от людей, подвергавшихся пыткам и плохому обращению со стороны российских военнослужащих: эти истории были столь ужасными, что рука отказывалась их записывать.

Я смогла все это испытать на своем опыте, когда сама стала жертвой.

Словно ожили картинки из рассказов, которые мне довелось услышать. Только теперь человеком, которому они кричали: "Стой! Давай пошевеливайся!" была я сама. И один из сотрудников ФСБ - юный лейтенант - прошептал мне на ухо грязные оскорбления: "Ты одна из них... Тебя следовало бы расстрелять..."

Одной из первых мне поведала о пытках Розита из села Товзени. Она едва могла говорить и с большим трудом передвигалась; в ее глазах была пустота. У нее болели ноги и почки.

Месяц назад Розиту привезли туда, где, по ее словам, находится фильтрационный лагерь для "укрывателей боевиков". Это был самый настоящий концентрационный лагерь, преследующий коммерческие цели и расположенный на окраине села Хатуни (Введенский район), где дислоцируются 45 полк ВДВ и 119 парашютно-десантный полк.

Розита уже не молода. У нее много детей и несколько внуков. Самому младшему из них 3 года; раньше он не говорил по-русски, но после того, как увидел, как арестовали бабушку, теперь постоянно кричит: "Ложись на пол".

Розиту арестовали на рассвете у нее дома, когда все еще спали. Все произошло внезапно, и ей не дали толком собрать вещи. Ее бросили в вырытую в земле яму, расположенную в лагере на окраине Хатуни.

-Они вас били?

-Да, это обычное дело.

Розита провела в яме 12 дней. Однажды ночью охранявший ее солдат сжалился над ней и бросил ей одеяло.

"Я свернулась на нем. Солдат - прежде всего человек",- сказала она.

Яма была неглубокой - 1,2 метра в высоту - и была вырыта таким образом, что человек находился в ней на холодном зимнем горном воздухе без крыши над головой, но не мог стоять из-за массивных бревен, положенных поверх ямы, которые было невозможно сдвинуть головой. Так - в согнутом положении или сидя на куске одеяла - она провела 12 дней.

Розита так никогда и не узнала, кого она "укрывала". Ей никогда не предъявляли никаких обвинений, хотя три раза вызывали на допрос. Молодые офицеры, которые годились ей в сыновья, представлялись сотрудниками ФСБ. Они делали ей "детские рукавицы". Это означает, что один конец оголенного провода был прикреплен к пальцам одной руки, а другой конец - к пальцам другой руки. И провода были подвешены ей на шею.

"Да, я ужасно кричала,- сказала она.- Было очень больно, когда они включали ток. Иначе я бы не кричала. Я боялась их спровоцировать. Сотрудники ФСБ говорили: "Ты танцуешь не достаточно хорошо. Давай добавим напряжение". И добавляли. И Розита кричала все громче и громче.

- Почему они вас пытали? Вы не знаете?

- Нет. Они не задавали никаких особых вопросов.

Тем временем офицеры передали через посредников родственникам Розиты, чтобы те нашли деньги на выкуп. Им посоветовали поторопиться, поскольку Розита плохо переносит пребывание в яме и может долго не протянуть. Спустя некоторое время деньги были внесены, и грязная и нечесаная Розита, еле передвигая ноги, проследовала к полковому КПП навстречу свободе.

Так кто же она такая, бабушка Розита из Товзени? Боевик? Если нет, почему ее арестовали? Если да, то почему ее отпустили?

Командир 45 полка - приятный на вид, волевой мужчина. Полковник, много повидавший в Афганистане и Чечне. Он проклинает войну, вслух вспоминает о своих детях, растущих без отца, и мечтает о скорейшем окончании войны. С него достаточно.

Он ведет меня по расположению полка в Хатуни, где держали Розиту. В конце концов мы подходим к самому главному месту. Он показывает мне на ямы, в которых бросают чеченцев, схваченных в результате зачисток. Он внимателен и держит меня за локоть, чтобы я не свалилась в шестиметровое отверстие в земле.

Яма выглядит в точности так, как мне рассказывали множество людей, сидевших в ней. Размером три на три метра. Несмотря на мороз, от ямы ужасно пахнет. Чеченцы вынуждены справлять в яме свои естественные надобности. И они весь день и всю ночь проводят стоя. У них нет возможности сесть.

Командир явно чувствует неловкость от происходящего и рассказывает мне удивительные вещи. Однажды в полк с инспекцией прилетел генерал. Он увидел стоящих в поле задержанных чеченцев и приказал посадить их в ямы, первоначально вырытые для захоронения мусора. Слова полковника звучат искренне, когда он говорит: "Но мы туда сажаем только повстанцев. Не обычных людей".

Тут вспоминается рассказ Исы, живущего в Селментаузене Введенского района. Его доставили в лагерь в начале февраля. Об его тело тушили сигареты, вырывали ногти и били по почкам пластиковыми бутылками, наполненными водой. Затем его бросили в яму под названием "ванна". Она была наполнена водой. Посадив чеченцев, туда бросали дымовые шашки. Иса выжил. Не всем это удалось.

Вместе с Исой в яме находились еще 5 мужчин. Допрашивавшие их младшие офицеры сказали им, что у них красивые задницы, и изнасиловали их. В оправдание они добавили: "Ваши женщины не позволили бы нам их трахнуть".

Теперь эти чеченцы говорят, что всю оставшуюся жизнь будут мстить за "красивые задницы".

Иса так и не смог оправиться от перенесенного шока. Как и Розита, он впоследствии был освобожден после внесения за него выкупа, который собирало все село.

То, что довелось пережить Исе и Розите, показывает, что чеченская война поменяла ролями жертв и мучителей. На том, против чего была направлена антитеррористическая операция - повсеместные похищения людей, рабство и выкупы - теперь делают бизнес военные.

Две минуты спустя после того, как я попрощалась с командиром, меня задержали. Сперва они заставили меня больше часа стоять посреди изрытого колеями поля. Затем прибыл БТР с вооруженными солдатами под командованием лейтенанта. Их принадлежность была неизвестной. Они схватили меня и, подталкивая прикладами автоматов, увели.

"Ваши документы фальшивые, вы одна из них (чеченских повстанцев)",- сказали мне. Затем последовали многочасовые допросы. Молодые офицеры резко напомнили мне о том, что они из ФСБ и что они получают приказы только от самого президента Путина. Они дали мне ясно понять, что свобода кончилась.

Я опускаю наиболее омерзительные подробности допросов, поскольку они крайне непристойны. Но именно эти подробности - и мои мучители не могли себе этого представить - стали основным доказательством того, что все чеченцы, ранее рассказывавшие мне о пытках и грубом обращении, говорили правду.

Время от времени к рьяным молодым офицерам присоединялся старший офицер - подполковник со смуглым лицом и темными, выпученными глазами. Иногда он выгонял молодых из палатки, включал музыку, которую считал романтической, и намекал, что, если я буду вести себя правильно, я смогу рассчитывать на "благоприятный исход".

В промежутках между его появлениями "молодые" компетентно выполняли свою работу, давя на наиболее уязвимые места: разглядывая фотографии моих детей, они не забывали сказать мне, что они могли бы с ними сделать. Это продолжалось более 3 часов.

В конце концов, подполковник, пытавшийся вызвать у меня симпатию, говоря, что он проливает кровь ни за что, посмотрел на часы и сказал: "Пойдем, я тебя расстреляю". Он вывел меня из палатки. Было очень темно.

Мы прошли небольшое расстояние, и тогда подполковник сказал: "Хочешь ты того или нет, начнем". Внезапно раздался ужасный грохот, визг и появились вспышки огня. Подполковник, видимо, был доволен, увидев, как я от страха пригнулась. Оказалось, что он привел меня прямо к пусковой установке "Град", которая в это время вела стрельбу.

"Пошли". Мы прошли еще немного. "Это баня. Раздевайся". Когда он понял, что я не собираюсь подчиняться, он очень рассердился: "Подполковник хочет тебя всем сердцем, а ты, грязная сука".

И добавил: "Помнишь? "Хочешь ты того или нет, начнем".

В это время в баню зашел другой офицер, назвавшийся сотрудником ФСБ. Подполковник доложил: "Она не хочет мыться".

Эфэсбэшник выставил на стол бутылки и сказал: "Тогда я ее заберу". Мы долго шли в темноте. Наконец он вновь приказал мне спуститься по ступенькам. Это был бункер, который оказался моим убежищем до тех пор, пока в полдень 22 февраля меня не освободили.

На стене была сделана надпись: "119 парашютно-десантный полк". Ниже сообщалось, что 18 военнослужащих пока были удостоены звания "Героя России".

Я потребовала, чтобы мне предъявили обвинение. Или чтобы меня отправили в тюрьму, где мои родственники смогут меня навещать. "Это исключено! Ты из бандитов! Если бы ты работала на нас, у тебя бы все было. Но ты пришла сюда, чтобы посмотреть на ямы. Ты сука..."

Кошмар завершился, когда я вылетела из Чечни в Моздок, а оттуда в Москву. На обратном пути все рассказанные мне отдельные истории, все эпизоды моей поездки слились в единое целое. Именно тогда я пришла к окончательному выводу.

Все это происходит в нашей стране, здесь, сейчас. В рамках нынешней конституции. При "волевом" президенте, который является ее гарантом. При до сих пор действующей Генпрокуратуре. Когда правозащитники - как правительственные, так и независимые - борются за соблюдение прав граждан.

И все же, несмотря на все это, существуют ямы, "детские рукавицы", "танцы", и т.д. И мне никто не скажет, что я этого не видела, не слышала или меня это не касается: все это я испытала на себе.