Иностранная пресса о России и не только

Сейчас эти люди переживают печальные дни старости. Те самые дни, которые пилоты камикадзе, такие, как Сигэёси Хамадзоно, не должны были видеть.

Три раза в последние месяцы Второй мировой войны японские офицеры посылали Хамадзоно на смерть, отдавая приказ немедленно сесть за штурвал одноместного самолета, начиненного бомбами, и атаковать американский военный корабль.

Первый вылет был отменен из-за плохой погоды, второй - из-за нехватки горючего. Третья, заключительная попытка была сделана в апреле 1945 года, когда он сражался с тремя американскими пилотами над морем в районе Окинавы. В этом бою самолет Хамадзоно подбили, он получил ранение шрапнелью в плечо, но все же его подбитый самолет вернулся на базу.

Его можно было бы назвать самым удачливым человеком в Японии, хотя сам Хамадзоно в то время так совсем не думал.

"Разумеется, я был готов умереть", - говорит Хамазоно, который вместо этого дожил до преклонного возраста - в этом году ему исполнился 81 год. Судьба дала ему возможность увидеть, как его волосы стали тонкими и седыми. И та же судьба сделала его членом одного из самых загадочных и самых исключительных братств в истории: братства оставшихся в живых камикадзе.

Пилоты-смертники больше всего ожидали приказа на вылет, когда Япония сдалась войскам союзников в сентябре 1945 года. Поражение в войне для Хамадзоно было тогда невыносимым. Он находился в резерве и с нетерпением ждал приказа на четвертый вылет, уже тогда, когда Япония объявила о своей капитуляции. Лишенный возможности защитить свою честь, он чувствовал себя опозоренным.

"Мне было очень горько, что я не отдал свою жизнь", - говорит он.

В послевоенные годы люди, травмированные войной, относились к оставшимся в живых камикадзе как к париям. Но в минувшее десятилетие их репутация вновь укрепилась. Издательства обращаются к ним с заказами написать мемуары. Ученые изучают их биографии и особенности характера, стремясь найти объяснение готовности умереть даже за проигранное дело. Японские националисты шлифуют их воспоминания и заставляют их сверкать, как медали.

Камикадзе перестали быть в Японии пятном позора. И хотя японцы все еще не могут договориться насчет того, были ли эти пилоты жертвами или героями, молодыми призывниками, которым промыли мозги, или добровольцами, сознательно идущими на смерть, все они высоко ценят их дух самопожертвования.

И только современная угроза исламских террористов-смертников опять вносит смятение в это чувство.

Оставшиеся в живых пилоты-смертники обижаются на то, как во всем мире стали использовать слово "камикадзе". Буквально оно означает "божественный ветер" - так назвали внезапно начавшиеся тайфуны, которые в XIII веке спасли Японию от монгольского вторжения. Во время Второй мировой войны "камикадзе" стали называть пилотов-смертников, которые были в каждом подразделении японских ВВС.

А теперь, видите ли, появились камикадзе "Аль-Каиды", протаранившие своими самолетами башни-близнецы в Нью-Йорке, палестинские камикадзе, взрывающие в Иерусалиме пиццерии, заполненные подростками, и чеченские женщины-камикадзе, желающие взорвать себя в здании школы, переполненной детьми.

Бывшие японские камикадзе чувствуют себя оскорбленными и шокированными, что их ставят в один ряд со всеми этими людьми.

"Когда я слышу подобное сравнение, я очень переживаю и с горечью вспоминаю моих погибших друзей. Наша миссия абсолютно отличалась от миссии террористов-смертников", - говорит Хамадзоно, проходя по залу, посвященному пилотам-камикадзе, в Музее мира, расположенном в городе Тиран, на месте бывшей авиабазы острова Кюсю.

"Камикадзе нападали на военные объекты. А главная цель террориста-смертника заключается в том, чтобы убить как можно больше невинных гражданских жителей, - говорит Хамадзоно. - Это уже не борьба, а настоящее убийство".

Об этом говорят и другие оставшиеся в живых пилоты подразделений "токкотай", или "особых атакующих подразделений", традиционно известных под названием "камикадзе". Прежде всего, они отмечают, что целью создания этих подразделений было противостояние американскому военному вторжению и их методы в корне отличались от слепых атак нынешних террористов-смертников.

- Камиказе были готовы идти на смерть из любви к родине, а террористы-смертники руководствуются только чувством ненависти и мести.

- Синтоистская религия не обещает никакой награды в загробном мире после смерти, а исламским шахидам обещают рай в загробной жизни.

- Камикадзе были добровольцами, движимые исключительно чувством патриотизма, а террористы-смертники часто вербуются лидерами боевиков, которые предлагают деньги их семьям.

И все же эти аргументы не могут принципиально отделить тех, кто применяет тактику самоубийства для совершения террористических актов сегодня, от японских камикадзе, которых вдохновлял патриотизм.

Наото Амаки, бывший посол Японии в Ливане, вспоминает свои беседы с шейхом Хассаном Насраллой, лидером шиитской экстремистской организацией "Хезбаллах", в 2001 году. Тогда Амаки говорил Насралле, что печальный опыт Японии должен быть хорошим уроком для террористов, который наглядно подтверждает тщетность подобного рода насилия.

Но шейх ответил, что это не так.

"Он сказал: "Мы научились готовить смертников у камикадзе", - вспоминает Амаки. - Насралла также добавил, что всем шиитам они рекомендуют воспитывать в себе японский дух самурая".

При этом Амаки тоже убежден, что подобная аналогия не вполне правомерна. "Мы, японцы, не религиозны по своему менталитету, мы только безоговорочно подчиняемся приказам и распоряжениям. Но арабский мир ищет поддержку во всем, откуда может ее получить, поэтому всем своим действиям он старается найти религиозное оправдание, чтобы их узаконить", - поясняет он.

Но оставшиеся в живых камикадзе продолжают обижаться.

"Все, что мы делали, преследовало исключительно военные цели", - говорит 88-летний Такэо Тагата, инструктор камикадзе, которому был отдан приказ на вылет за день до капитуляции Японии. "Независимо от того, какими высшими идеями руководствуются террористы-смертники, они только убивают невинных гражданских жителей, людей, которые не имеют никакого отношения к их войне".

При этом у Тагаты нет никакого сомнения в том, что Япония поступала правильно, используя пилотов-смертников в последние месяцы войны.

"Эта жертва стоила того, чтобы на нее пойти, - говорит он, сидя в токийском офисе одной из националистических организаций. - Дело даже не в том, могла ли Япония победить или нет. Если вы на войне, вы обязаны выработать определенную стратегию. И если бы пилоты действительно думали, что это так плохо, они подняли бы бунт. Но они шли на смерть и гордились своей миссией".

Однако далеко не все пилоты стремились с готовностью умереть за императора. Антрополог Эмико Онуки-Тирни, сотрудница университета Висконсин, изучила личные письма более чем тысячи камикадзе, призванных в армию сразу после окончания университета.

Ее исследование показывает, что среди камикадзе была немалая группа образованных людей, увлеченных идеями немецких романтиков и Карла Маркса. Их психика сильно травмировалась, когда они стояли перед необходимостью выбора между собственной жизнью и защитой страны.

"Эти молодые люди не были добровольцами, и они не совершали самоубийства ради императора, - сказала она во время своего недавнего интервью в Токио. - Их страна находилась в состоянии тотальной войны, и, когда ситуация вошла в стадию агонии, многие почувствовали, что у них нет иного выбора, кроме как пойти на смерть".

Многие из оставшихся в живых камикадзе говорят, что к самоубийству солдат подталкивала мысль о неизбежной капитуляции.

"Именно отчаяние заставляло нас идти на этот шаг", - говорит 81-летний Хидэо Дэн, один из оставшихся в живых камикадзе.

"Мы думали, что наш поступок понравится нашим родителям, поскольку он был благородным, - говорит 77-летний Ивао Миура. - Пожалуй, это - все".

Хамадзоно говорит, что, хотя пилотам и предлагали стать смертниками "добровольно", на самом деле у них не было выбора. Предложение стать камикадзе получили все 100 пилотов военно-морского эскадрона, в котором он служил. Все, за исключением трех человек, дали согласие. Вспоминая об этом, Хамадзоно показывает свои военные фотографии, с которых на нас смотрит красивый молодой человек в форме пилота. "Тех троих потом жестоко избили", - добавляет он.

"Я все-таки не думаю, что посылать в бой камикадзе было ошибкой", - говорит Хамадзоно, хотя ему остается непонятно только одно: если идея атаки смертника была так хороша, то почему ни один из старших офицеров не стал добровольцем? Во время двух первых несостоявшихся вылетов ему поставили задачу поразить вражеский объект на Филиппинах.

Тогда, в апреле 1945 года, когда американские войска рассредоточились на Окинаве и готовились к вторжению на главные японские острова, Хамадзоно ждал приказа на вылет в третий раз. Перед вылетом он поговорил по телефону с братом, который тоже служил на авиабазе Тиран и незадолго до этого получил из дома посылку с рисовым пирогом.

"Рисовый пирог был от моей матери, - вспоминает Хамадзоно. - Сначала я не хотел есть его, но брат заставил меня. И когда я развернул обертку, я увидел след от пальца моей матери".

"Этот след от пальца потряс меня. И я подумал: "Если я не умру сейчас, на моих родителей ляжет пятно позора". И тогда я окончательно решил: "Я должен умереть".

Его глаза наполнились слезами.

"Грустно, не так ли?" - спокойно добавляет он, перебирая разложенные перед ним фотографии.

"Нет, это не было ошибкой, - продолжает Хамадзоно. - Я горжусь тем, что был летчиком-камикадзе. И я рад, что не погиб и вернулся домой. Мы шли на смерть ради наших родителей, ради нашего народа".

"Точно так же, как и террористы-смертники, мы были готовы к смерти из-за любви к чему-то", - в заключение добавляет Хамадзоно, несколько ослабив свою оборону.