Иностранная пресса о России и не только

В постсовесткой России растворители для хозяйственных нужд представляют собой мощный сегмент алкогольного рынка.

Для Вячеслава Рогачева охота за крепкими алкогольными напитками начиналась раньше, чем он мог поутру пошевелить ногой. Он просыплся в своей московской квартире в тяжелом похмелье, наполовину парализованный, соскальзывал на грязный линолеум и сквозь липкие последствия алкогольного веселья предыдущей ночи полз к своим запасам растворителей.

В хорошее утро Рогачев находил остатки со вчерашней попойки: одеколон, полироль для мебели, древесный клей или его излюбленный напиток - лак, смешанный с солью и содовой - уже готовый к употреблению.

Еще двадцать лет назад было трудно найти дешевый растворитель. В советские времена людям приходилось целыми днями выстаивать в очередях, чтобы купить эти хозтовары.

"Теперь они повсюду, везде, в любом магазине, в любое время дня и ночи, - говорит 50-летний поправляющийся алкоголик, туша в пепельнице пятую сигарету за сегодняшний вечер. - Это слишком просто".

Химические коктейли, которые Рогачев смешивал в уединении своей спальни, возникли как самый стремительно растущий сегмент российского алкогольного рынка, часто поступая в продажу в качестве альтернативы традиционным напиткам.

Производители алкоголя говорят, что они теряют часть рынка, уступая ее производителям антифриза, одеколона, лака и десятков других интоксикантов, потому что неимущие российские алкоголики обращаются к этим опасным, но дешевым и крепким спиртосодержащим жидкостям.

Эта тенденция угрожает даже популярности водки. Статистика, опубликованная в этом месяце российской Национальной алкогольной ассоциацией, показывает, что производство водки и спирта упало на 9,2% в первые пять месяцев 2005 года по сравнению с тем же периодом прошлого года, до 472 млн литров.

За тот же период, по данным ассоциации, производство новой категории так называемых суррогатных напитков выросло на 38,2%, до более чем 17 млн литров.

"Это очень тревожная цифра", - говорит директор ассоциации Павел Шапкин.

Под категорию суррогатной алкогольной продукции подпадает большой набор продуктов: очищающая жидкость, инсектицид, спирт для растирания, очиститель для канализации, банная парфюмерия, антифриз, раствор для чистки стекла, даже вещества рвотного действия для животных.

Принимая решение о том, входят ли те или иные товары в группу суррогатной алкогольной продукции, по словам Шапкина, и изучали рынок сбыта.

"Эти товары очень легко отследить, потому что их производство легально, - говорит он. - Очевидно, что никто не станет покупать пять литров антифриза, чтобы разморозить замки".

Эта проблема привлекла внимание Кремля. В своем последнем обращении к нации президент Путин отметил, что ежегодно в России от алкогольного отравления умирают 40 тысяч человек, часто в результате употребления конрафактного алкоголя.

Контролируемое государством информационное агентство РИА "Новости" приводит даже еще более высокий показатель, сообщая, что по официальной статистике, ежегодно от употребления суррогатного алкоголя умирает 60 тысяч россиян. Эти цифры растут на 4-5% в год с начала 2000 года, говорится в сообщении.

В апреле новый законопроект о рекламе, который полностью запрещает рекламу алкогольных напитков по телевидению, на радио и на рекламных щитах, прошел в Государственной думе первое чтение.

Однако предложения о более далеко идущих изменениях закона не снискали успеха, говорит Шапкин. Его организация занимается лоббированием ограничения на исходные ингредиенты в наиболее часто оказывающихся объектом злоупотребления продуктах и повышения акцизных сборов на промышленные растворители, чтобы сделать эти химические суррогаты менее привлекательными по сравнению с дешевой водкой.

"Проблема усугубляется, особенно в сельской местности, где уровень жизни очень низок, а люди доведены до нищеты", - говорит он.

Исследователи начали изучать роль суррогатного алкоголя в росте уровня смертности в России, сообщает Владимир Школьников, бывший советский эпидемиолог, возглавляющий лабораторию в институте демографических исследований Макса Планка в Ростоке, Германия.

"Я надеюсь, что некоторые из нынешних исследований прольют свет на эту проблему в ближайшем будущем", - говорит он.

Справиться с этой тенденцией кажется невыполнимой задачей для Кремля. Первая известная антиводочная кампания в России имела место 350 лет назад, и ни одна из попыток, предпринимавшихся правительством России с тех пор, не смогла умерить страсть населения к выпивке. В центре Москвы даже стоит памятник Венечке Ерофееву, писателю, в чьей книге содержались рецепты алкогольных коктейлей домашнего изготовления с шампунем, инсектицидом, клеем "Момент", средством от перхоти и тормозной жидкости.

Что до Рогачева, он начал свою алкогольную историю в 15 лет. Сосед послал его купить одеколон и расплатился с ним за услугу половиной стакана пахучей жидкости, смешанной с водой. На вид это было похоже на молоко, говорит он, а эффект был очень сильным. Весь день он был очень уверен в себе и вечером пригласил девушку на танец. Она согласилась, хотя сказала, что ей кажется, что он переборщил с одеколоном.

С помощью группы поддержки он наконец бросил пить в возрасте 36 лет, задолго до этого потеряв работу санитара, чуть не убив свою сестру и выпив столько химической продукции, что это ослабило его зрение и слух.

Рогачев говорит, что до сих пор иногда испытывает желание выпить, особенно теперь, когда отрава из его прошлого стала столь обычным товаром в провинциальных магазинах и на рынках Москвы.

"Иногда у меня возникает тяга, - говорит он, - но я возвращаюсь к своим плохим воспоминаниям и там нахожу ответ".