Иностранная пресса о России и не только

Кремль не заинтересован в единообразии российских газет, говорит главный редактор экономического еженедельника "Профиль" Георгий Бовт. Ему достаточно телевидения, чтобы держать страну в своих руках

- Известная российская ежедневная газета "Известия", в руководство которой вы входили до прошлой осени, продана олигархом и никелевым королем Владимиром Потаниным подконтрольному Кремлю "Газпром-Медиа". Что стоит за сделкой?

- Кремль пытается контролировать средства массовой информации, и продажа "Известий" - это очередной шаг в данном направлении. Разумеется, дело до этого не дошло бы, если бы менеджмент в газете был лучше. Основная проблема заключалась в том, что Владимир Потанин, бывший владелец, не уделял газете никакого внимания. Газета влачила жалкое существование по политическим причинам - потому что он боялся. Если бы генеральный прокурор Устинов выразил недовольство публикациями в "Известиях", это могло представлять опасность для бизнесмена.

- Не связан ли страх Потанина с арестом и обвинительным приговором его коллеге, олигарху Михаилу Ходорковскому, чье поведение Кремль, очевидно, посчитал политически дерзким?

- Страх Потанина зародился в тот день, когда Путин пришел к власти. Дело Ходорковского только подтвердило то, что у него есть причина для страха. Потанин дезорганизовал "Известия" и побежал в Кремль, где просил, чтобы газету у него забрали. Он настаивал на этом два года, так как Кремль вовсе не хотел брать у него газету. Один из чиновников в Кремле сказал мне: "Если мы заберем газету, Запад снова будет упрекать нас в том, что мы подавляем свободу слова и прочее". Кремлю важно только телевидение. Телевидение считается всесильным, оно решает все. Газеты в России читают только в самых крупных городах, прежде всего в Москве. Однако политика делается там же. Поэтому общественное мнение в Москве играет более значительную роль, чем в других регионах России.

- Как скажется продажа "Известий" на их прежнем, независимом курсе?

- "Газпром" контролирует несколько средств массовой информации. Как правило, он не вмешивается напрямую в повседневную редакционную жизнь. Однако постепенно в руководство приходят лояльные люди: журнал "Итоги", газеты "Труд" и "Трибуна" - сегодня это сухие, скучные издания. Под очевидным контролем находится только телевидение. Контролируемый "Газпромом" телеканал НТВ больше не является независимым. Им управляют по приказам сверху, через еженедельные совещания, где журналистам предписывается, что они должны освещать и как. Свою роль играет и самоцензура.

- Некоторые опасаются, что продажа "Известий" - это лишь первый шаг, что после установления единомыслия на телевидении настала очередь критически настроенных газет. Имеется ли у Кремля план по нейтрализации всех российских средств массовой информации?

- Они не могут контролировать все. Есть интернет, мелкие издательства. Контроль, конечно, возрастает, но абсолютного контроля нет. Для этого нужна иранская модель власти. Сегодняшний режим с президентом Путиным во главе на это не способен. Как Кремль может контролировать, например, "Ведомости" - экономическую газету, которая издается в союзе с Financial Times? Это свободная, коммерчески успешная газета. Для "Известий" будет решающим, воспримет ли "Газпром" газету как бизнес и станет ли вкладывать в нее деньги, а не то, кто встанет во главе издания. Принадлежность СМИ - это далеко не все. Например, критическая радиостанция "Эхо Москвы" тоже входит в "Газпром-Медиа".

- Чего хочет добиться Путин при помощи средств массовой информации, силы, которую он копит?

- Я думаю, Путин действительно хочет, чтобы в России стало лучше. У него душа не диктатора. Он считает, что наш народ еще не созрел для демократии. Он хочет управлять людьми. При этом у него европейские идеалы, он провел свою молодость в ГДР, а там диктатура была гораздо меньше выражена, чем в Советском Союзе. Путин хочет привести народ на эту дорогу без потрясений, без восстания, без кровопролития. Он хочет интегрировать Россию в Европу - не в Китай. И у него есть свой опыт: Ельцин дал России демократию, и мы получили анархию, олигархов, а также популизм и воровство в регионах. Можно спорить по поводу того, соответствуют ли эти представления действительности - но, в любом случае, Путин их разделяет. Он рассматривает средства массовой информации как инструмент для пропаганды своей политики, своих целей. СМИ должны создавать в обществе положительное настроение. Путин хочет быть популярным. Он не диктатор - но и не демократ.

- Почему массовые критические газеты не являются альтернативой государственному единомыслию, которое предлагает телевидение? "Известия", например, выходят тиражом всего в 235 тыс. экземпляров - и это в стране с 143 млн жителей.

- Объяснение, почему россияне не читают газет, восходит к 1917 году. Тогда Ленин приказал занять мосты, почту и телеграф. Мосты они уже оставили, но почта до сих пор остается в руках государства и работает отвратительно. Нет ни одной другой государственной организации, которая функционирует столь же плохо, даже ГАИ более эффективна. Почта доставляет утренние газеты к обеду. И кому тогда нужна эта газета? Сегодня две трети всех российских газет продается в Москве, потому что до регионов они доходят только через два-три дня. "Известия" - это общенациональная газета. Подписка стоит около 400 рублей, а еще 1000 рублей почта требует за доставку. И за эти деньги она в пятницу доставляет газету за прошлый понедельник! Местные газеты гораздо дешевле. В большинстве случаев они субсидируются местными органами власти и стоят рублей 100 - вместо 1500.

- Критики упрекают Путина в том, что он уничтожил в России свободу слова. Существовала ли свобода печати при его предшественнике Борисе Ельцине, когда средства массовой информации находились в руках олигархов, которые в 90-е годы задавали тон как в экономическом, так и политическом плане?

- При Ельцине была свобода слова, был плюрализм - но только в рамках конкуренции между олигархами. Другой базы в России не существует. У нас нет среднего класса. Нет такой группы людей, которая бы чувствовала, что ее интересы зависят от политических свобод. Это не только проблема Путина, это проблема общества. В принципе, любая власть хотела бы контролировать прессу. Американский президент Джордж Буш хотел бы, чтобы журналисты не писали об Ираке, Билл Клинтон - чтобы никто не упоминал о Монике Левински. Но это не получается, если у людей есть потребность в независимой информации. У нас же нет системы сдержек и противовесов: У нас все всем довольны. У нас нет взаимоконтроля - у нас есть просто контроль.