Иностранная пресса о России и не только

События разворачиваются в Кремле 21 января 1989 года, за несколько месяцев до разрушения Берлинской стены. На заседании Политбюро Михаил Горбачев говорит: "Народы Восточной Европы задаются вопросом: что сделает Москва? Они не знают, что если посильнее натянуть поводок, он разорвется", иными словами, если они взбунтуются, Москва ничего не сделает! Такого чуда не происходило ни разу: никогда до Горбачева империя не отдавала столько территорий за столь короткое время и так мирно, как Горбачев в 1989 году, пишет Le Nouvel Observateur.

За шесть лет пребывания у власти Горбачев ни разу не рассматривал возможность применения силы для "сдерживания" Восточной Европы, подчеркивает корреспондент Винсан Жовер. Он сразу предупредил лидеров советского блока: "Не рассчитывайте, что наши танки будут поддерживать вас и ваши режимы у власти".

Для будущего лауреата Нобелевской премии мира не могло быть и речи о кровопролитии. И дело не только в его личном неприятии насилия во всех его формах. В недавно рассекреченных архивах есть тайная записка, в которой объясняются политические причины неприменения силы в Европе. Применение силы, говорится в этой записке, приведет к замедлению реформ и усилению консервативного крыла. Социально-политическая напряженность и антисоветские настроения усилятся, что может привести к конфликту с непредвиденными последствиями. То есть "прямое вмешательство СССР будет означать окончание перестройки", отмечает издание.

Таким образом, Горбачев не только отказался от применения силы, но и предоставил лидерам "братских стран" действовать по собственному усмотрению, без контроля Москвы.

В первую очередь, подчеркивает издание, Горбачев отказался от идеи контролировать Восточную Европу по военным соображениям: он полагал, что после принятия на вооружение межконтинентальных ракет восточноевропейский буфер утратил свое значение в стратегическом советско-американском противостоянии. Решающее значение для него приобрели переговоры о радикальном сокращении ядерных арсеналов двух стран.

Вторая причина такого решения - экономическая. Как подчеркивает историк Светлана Савранская, Горбачев, пусть поздно, но понял, что Восточная Европа - финансовое бремя, которое Москва уже не может нести. Поэтому Горбачеву ничего не оставалось, как предоставить Западу спасать Восточную Европу от банкротства, отмечает издание. Постепенное усиление влияния Запада в "братских странах" не тревожило Горбачева, даже напротив, он полагал, что для выживания социализма с человеческим лицом нужен "общий европейский дом". Тогда эта идея была смутной, но провидческой, пишет издание. Горбачев был убежден, что будущее социалистического блока - единый европейский рынок.

Есть и третья причина "отказа" Горбачева от Восточной Европы: он полностью был занят решением внутренних проблем Советского Союза, отмечает издание. На заседаниях Политбюро речь шла не о европейских проблемах, а о событиях в Армении, беспорядках в Грузии или националистических выступлениях на Украине, даже в день разрушения Берлинской стены советская власть обсуждала не судьбу Германии, а вопрос о прибалтийских республиках, грозивших выйти из состава СССР. По словам Светланы Савранской, в тот день премьер-министр Николай Рыжков "даже говорил о возможной независимости России и Украины", замечая, что дело попахивает полным распадом. Понятно, подчеркивает автор статьи, что на фоне назревающего в огромном СССР катаклизма падение Берлинской стены для Горбачева и его коллег было лишь незначительным эпизодом.

Однако в масштабах Европы это было значительное событие, исторический перелом, который был бы невозможен без Горбачева, пишет в заключение издание, напоминая, что через два года он отошел от власти под восторженные возгласы в Европе и гиканье у себя на родине.