Иностранная пресса о России и не только

Это не история о чрезмерной любви к шопингу или о необузданном пьянстве. Это сага о возлюбленной одного из самых известных футболистов Тегерана. Ей грозит смертная казнь за убийство его жены.

Молодая женщина в черном платке и с темной губной помадой дерзко отвечает на вопросы судьи, надувая губки, усмехаясь и жестикулируя так, будто она имеет дело с пронырливым таксистом. Служащие суда и фотографы смеются над ее дерзостью, но с некоторой робостью, так как Шала, бывшая любовница одного из самых известных футболистов Ирана, обвиняется в убийстве жены этого человека и ей грозит смертная казнь через повешение.

Это судебное дело потрясло страну: звездный центрфорвард страны, любовница, убитая жена, злачный мир временных браков, наркотиков, ревности и славы. Таблоиды Ирана как с цепи сорвались, а сдержанные религиозные обозреватели государственного телевидения говорили об этой трагедии с плохо маскируемым возбуждением.

Теперь Шала - под этим именем известна любовница и временная жена Нассера Мохамеда Хани - может быть казнена в любой момент, так как ее апелляция отклонена. И в то время как на прошлой неделе Amnesty International выразила протест против решения Верховного суда, подтвердившего, что она должна взойти на эшафот, иранские цензоры запретили выход нового документального фильма.

Шала, чье полное имя Хадижа Жахед, признана виновной в том, что в 2002 году она ножом заколола первую и постоянную жену Хани, которую звали Лале Сахархизан. Первое слушание в 2004 году захватило весь Иран, излив на страну коктейль слезных исповедей, горячих отрицаний, жарких клятв в вечной любви, признаний в измене и просьб о пощаде. В его центре была Шала, легкомысленная, но трагическая фигура, которая то препиралась с судьей, то флиртовала с ним и непрестанно разыгрывала спектакль перед разгоряченной публикой. Документальная съемка этого судебного процесса сочетает в себе вульгарность "Шоу Джерри Спрингера" и высокий трагизм оперы "Кармен".

Сам Хани, недавно отрастивший весьма благочестивого вида бороду, сидел через несколько сидений от Шалы, рядом с матерью его убитой жены. Время от времени он закрывал голову руками, иногда же сидел совершенно бесстрастно. Он выбрал роль слабого человека, который, однако, был преданным мужем вероломно убитой женщины. А когда он вслед за своей тещей поднялся на трибуну, чтобы потребовать смертной казни, Шала улыбнулась и саркастично зааплодировала.

"Если вы хотите меня убить, так и сделайте, - сказала она судье, невинно улыбаясь после особенно ехидной перепалки. - Вы как будто бы сидите здесь с мечом, словно мы сражаемся на дуэли. Простите мне мою дерзость, потому что мне вы нравитесь. Я признаюсь, это действительно так". Судья потер подбородок с обескураженным и беспомощным видом. Потом она сказала ему: "Вы не хотите встретить потерянную душу Шалы в своих снах". Газеты Тегерана, имеющие раздел скандальной хроники, были в восторге. Шала, чьи внешние данные не настолько хороши, чтобы сделать ее "девушкой с обложки", стала звездой благодаря своей харизме, громкому судебному процессу и известности возлюбленного. "Шала: я убила Лале", - кричал один заголовок. "Шала: я не сумасшедшая", - заявлял другой. "Моя любовница убила мою жену", - воспроизводил слова Хани третий.

Но даже в суде слова Шалы относились в основном к ее бывшему возлюбленному, а не к судье. "Я просыпалась среди ночи от тоски по Нассеру, - вспоминала она, объясняя, откуда появились тысячи записей ее телефонных звонков в дом Хани, многие из которых были сделаны в 2 часа ночи. - Даже когда он выходил в туалет, я начинала без него скучать".

Первоначально Хани был заподозрен в соучастии и взят под арест на несколько месяцев. В итоге ему было предъявлено только обвинение в курении опиума, который покупала для него Шала, помечавшая его в своем списке покупок на день как "пакет риса". За это он был приговорен к бичеванию.

Роман между ветераном футбола Хани и преданной поклонницей его таланта Шалой начался в 1998 году. Звезда нападающего взошла в середине 1980-х, когда толпы ревели в восторге от его "убийственной" левой ноги в то время, когда иранские войска были вовлечены в жаркий конфликт с Ираком Саддама Хусейна. Он играл за национальную сборную, а также за самый главный клуб страны "Персеполис" (Тегеран), где потом стал тренером. "Это был Мистер Гол, - говорит Шала, рассказывая, как она его полюбила. - Он не был красавцем, но он был чем-то очень привлекателен".

Вскоре он устроил для нее тайное любовное гнездышко, и они неофициально заключили так называемый "временный брак". По шиитским законам это брак на ограниченный промежуток времени, иногда всего на час или два. Критики, особенно мусульмане-сунниты, осуждаю такую практику, называя ее легализованной проституцией. По существу, "временные браки" возникли в знак признания слабости человеческой природы, втиснутой в рамки строгого религиозного общества, и в интересах детей, родившихся вне законного брака.

Любительские съемки, относившиеся к периоду четырехлетнего романа, широко использовались наряду с видеозаписями из зала суда в запрещенном документальном фильме о деле, снятом Маназ Афзали. После того как его клуб выиграл чемпионат в 2002 году, Шала встретила упоенного славой Хани в их дорогих апартаментах. "Ну, каково это, быть чемпионом?" - спросила она. "Я так счастлив, дорогая", - ответил он. А Шала сказала: "Я молилась за тебя. Дай мне посмотреть на тебя, моя любовь".

Ее страсть имела опасную сторону - как ее взгляды украдкой со скамьи подсудимых, которые Хани пытался игнорировать. Вместо последнего слова в свою защиту она прочла стихотворение футболисту - несколько душещипательных строк о любви, застенках и смерти. Афзали, которая встречалась с Шалой во время съемок фильма и до сих пор иногда навещает ее а тюрьме Эвин, говорит, что она одержима этой страстью. "Это избитая история о бедной девушке, которая полюбила знаменитость", - говорит она.

Что касается Хани, похоже, его вполне устраивала роль избалованной звезды, снисходительно принимающей внимание, хвастающейся баснословно дорогими покупками и уходящей от ответственности за катастрофу, которая за этим последовала. Больше всего он боялся, что публика плохо о нем подумает. "За весь год я ни разу не получил желтую или красную карточку, - говорит он в интервью Афзали. - Побывайте на моем месте, станьте Нассером Мохаммедом Хани, а потом судите меня".

Его посмертное преклонение перед женой составляет разительный контраст с тем, как он обращался с ней при жизни. "Мою жену нельзя сравнивать с Шалой, - говорит он. - Она любила меня всем сердцем, а любовь Шалы была не более чем похотью". Потом он говорил, что между ними было "телепатическое взаимопонимание", однако на сохранившейся аудиозаписи погибшая женщина жалуется, что очень редко видит мужа.

Детали убийства разрозненны, и Шала была приговорена на основании собственного признания, которое она потом попыталась взять обратно. На видеозаписи реконструкции преступления, подготовленной полицией, она показывает, где лежала в постели с газетой Лале, и с помощью деревянной ложки показывает, как она ее убила. Она говорит, что ее не подвергали пыткам, но что она созналась под давлением. "На допросе даже петухи несутся", - сказала она. Однако она отказалась объяснить, каким образом она смогла сообщить полиции о местонахождении окровавленного ножа, который до этого найти не могли. После окончания судебного процесса другой судья выразил мнение, что есть некоторые основания для сомнений в справедливости приговора, поскольку новые улики указывают на сексуальное насилие. Однако, по его словам, их недостаточно, чтобы перевесить признание.

Когда в суде показали признание Шалы и реконструкцию событий, мать жертвы Шакине Шахархизан забилась в истерике. "О, Аллах, да проклянет тебя Аллах! - кричала она, раскачиваясь вперед и назад. - Да падет на тебя гнев Аллаха. Она убила мою девочку". На экране была плачущая Шала, которая говорила: "Простите меня, простите меня. Я принесла воды и омыла ее руки. Она молила меня о пощаде".

В последний день судебного процесса Шала рассказала другую историю. Она сказала, что ее заманили в дом поздно ночью, а поднявшись по лестнице в спальню, она увидела разбросанную повсюду одежду Лале, а потом и ее тело. "Я подошла туда и увидела труп, - сказала она, рыдая и обращаясь к Хани. - Я прикрыла ее покрывалом, мне стало дурно. Мои руки были в крови. Я не убивала ее, клянусь, не убивала. Неужели мой грех в том, что я люблю тебя?"

Защита от жестоких наказаний или легализованная проституция?

Джером Тейлор

Традиция "временных браков" уходит в прошлое, во времена зарождения ислама. По сути, она разрешает последователям этой религии вступать в сексуальные отношения за пределами обычного брака, одновременно с этим обеспечивая законный статус и финансовую защиту отпрыскам, которые могут появиться на свет от этой связи.

Большинство суннитских ветвей ислама отменили эту практику вскоре после смерти Мухаммеда, но в шиитском сообществе, где в отличие от суннитов священнослужителям разрешено трактовать слова Пророка, продолжают придерживаться этой традиции.

В Иране "временный брак" может длиться любой промежуток времени - от нескольких минут до 99 лет, но должен быть заключен в присутствии свидетелей и подтвержден подписью члена улемы.

Противники этой традиции, особенно на Западе, видят в ней не более чем легализацию проституции, но ее защитники настаивают, что она позволяет влюбленным поддерживать сексуальные отношения, не нарушая законов ислама.

Хотя временные браки не являются общепринятой практикой в Иране, молодые люди младше 25 лет, которые на данный момент составляют 65% населения, все чаще находят эту традицию полезной для того, чтобы избежать суровых наказаний за внебрачный секс, который чреват арестом, штрафом или даже поркой.