Иностранная пресса о России и не только

Раввин Уильям Вулф называет себя профессиональным игроком. Это не означает, что он любит играть на скачках; скорее, дело в его готовности идти на личный риск. Именно это качество стало одной из причин, заставивших Вулфа отправиться на работу в Германию, где он будет оказывать поддержку новой общине из более чем 1000 евреев, недавно прибывших туда из России.

Другим фактором является его возраст: в 74 года обычно уже не берутся за новое крупное дело. Однако его немецкие работодатели не считают это препятствием, и его переезд в Германию в марте этого года предоставит Вулфу возможность полноценно работать.

"Я не ощущаю свой возраст, - говорит он. - Я полон энергии и желания работать. Однако я ощущаю, что в отношении меня люди испытывают подспудные чувства ? сколько еще этот старикашка собирается работать? Это беспокоит наших местных работодателей, чего нельзя сказать о немецких. Это связано с культурой. Они очень хотели взять меня на работу, в то время как в нашей стране в моем возрасте невозможно найти работу на полный рабочий день".

Вулф ? маленький человек, который часто смеется. Но в то же время это человек твердых убеждений, который зачастую игнорирует устоявшиеся нормы, чтобы пойти по своему особому пути. В зрелом возрасте с ним произошла метаморфоза: из журналиста он превратился в раввина; в течение последних 4 лет он спокойно благословлял своих прихожан в Уимблдоне, полюбивших человека другой веры. Он не ортодокс, не только в своей приверженности прогрессивному еврейскому движению, но и интуитивно.

Однако не будет ли даже ему трудно прижиться в Германии? Дело упрощается тем, что он хорошо говорит по-немецки, поскольку Вулф возвращается в страну, где родился: семья покинула Германию, когда ему было 6 лет. Кроме того, он учит русский язык.

"Для других этот шаг может оказаться более трудным, чем для меня, - говорит он. - Я всегда чувствовал, что реакция на освобождение Восточной Европы, включая Россию, неадекватна. Коммунизм уничтожил иудаизм в СССР. Здесь же неожиданно оказалась община, которая очень нуждается в иудаизме, с которым они могли бы связать свою жизнь. Они хотят вернуть свое наследие. Я вижу свою задачу в том, чтобы помочь им интегрироваться в местную жизнь таким образом, чтобы им не пришлось жить в своего рода гетто без стен. Я хочу также показать им, какой долгий путь они прошли с 1945 года. Нацистское прошлое на самом деле осталось в прошлом, а проблема неонацизма в Германии ? это проблема незначительного меньшинства. Видимо, не нашлось никого другого, кто бы взялся за эту работу. Думаю, что у меня должно получиться. Я одинок и привык к самолетам, как к такси. У меня останется в Великобритании дом, и я буду регулярно видеться с друзьями; это для меня очень важно, поскольку у меня нет семьи".

Многие взгляды Вулфа объясняются его опытом жизни в еврейской общине и одновременно в более широкой общине, - объясняет он. Сын бизнесмена, он родился в Берлине. "Одна из причин, по которой мы уехали оттуда, заключалась в том, что теща Геббельса ходила в магазин, клиентом которого была моя мать. Они дружили, пока к власти не пришли нацисты, и я думаю, что родители опасались, что могут оказаться в списке, составленном тещей Геббельса". Прожив 6 лет в Нидерландах, семья переехала в Лондон, где у отца Вулфа был свой бизнес. Там Вулф пошел с среднюю школу. "Вы смешиваетесь с другими детьми и понимаете, что вы ничем от них не отличаетесь, и уж конечно их не превосходите. Осознайте это, и барьеры рухнут".

"В нашем доме придерживались православной веры, но в то же время это был дом немецких евреев, открытый для окружающего общества. Я всегда ощущал себя частью окружающей культуры. Я отошел от православия позднее ? в 20 лет". Осознавая свою склонность к двум стезям ? он хотел стать либо журналистом, либо раввином ? 17-летний Вулф отдал предпочтение журналистике, поскольку у семьи не было денег, чтобы поддержать его на религиозном поприще. Он работал политическим обозревателем в Reuters, London Evening News и Daily Mirror.

Он никогда не был женат, что облегчило ему уход из журналистики в синагогу в 1979 году. "Я почувствовал, что во мне есть что-то еще не использованное и требующее выхода. Как журналист, я в основном описывал и комментировал какие-то события, происходящие в жизни. Я ощутил потребность сделать что-то самому". Последние четыре года церковной службы помогли ему удовлетворить эту потребность.

В Германии он, согласно первоначальному контракту, должен проработать год, но он надеется остаться там на 4-5 лет. Тогда ему будет почти 80 лет. "Я стараюсь не думать об этом. Весь с этим я действительно ничего не могу поделать. Я не устал, мне не надоело работать, я должен быть с людьми. Жизнь еще может быть прекрасна. Еще можно совершить много глупых и безрассудных поступков".