Иностранная пресса о России и не только

Розовый кокаин, украинские проститутки и Гвинет Пэлтроу в клетке. Корреспонденты Sunday Times Джереми Кларксон и Эдриан Гилл в поисках удовольствий в Москве

Рейсы в Москву переполнены бизнесменами с сияющими глазами, которые дрожат от нетерпения; они рвутся покататься на носороге российского нефтегазового бума, подкармливая его набором предметов роскоши из европейских бутиков: ружьями, катерами и концепциями фьюжн-ресторанов.

Однако на обратном пути они выглядят уже не так хорошо. Финансово истощенные российской практикой ведения бизнеса и морально подорванные Клондайком ночной жизни, они оплакивают свои пустые бумажники. Однако каждый из них шепчет заговорщицки: "Забудьте об Амстердаме и Рейкьявике. Чтобы провести по-настоящему незабываемую ночь, вы должны попасть в Москву".

Именно это и сделали мы с Эдрианом.

На самом деле это не совсем верно. Я хотел провести бурную ночь в городе. Я хотел поедать свой ужин с загорелого живота украинской проститутки, одновременно вдыхая розовый кокаин со спины золотого лебедя. Эдриан, с другой стороны, хотел стоять в очереди за хлебом и бить себя вениками в бане, одновременно изучая образчики борьбы рабочих за контроль над фабриками.

Поэтому перед отъездом он договорился с переводчиком, который был художником и согласился показать ему некоторые сцены борьбы, в то время как я позвонил людям из российского издания журнала Top Gear magazine, которые знали кого-то, кто мог бы помочь мне с лебедем и голой украинкой.

Так что в аэропорту Эдриана ожидал в раздолбанном такси его переводчик, выглядевший несколько "не от мира сего", а меня встретил Maybach. Еще там был Cadillac Escalade, набитый охранниками в полувоенной форме, малокалиберными пулеметами и набором "быков" с лицами как картошка, которые непрерывно говорили себе в манжеты.

Эдриан посмотрел на свое такси и задумчивого переводчика. Примерно секунду в нем происходила борьба - он решал, ехать ли с ними или в кремовом Maybach со мной.

Автомобиль и пулеметы принадлежали бизнесмену, которого мы будем называть Мэтью, и сначала я думал, что это, возможно, для самоутверждения. Мол, на самом деле он издает журналы и производит шариковые ручки.

Однако эта защита в виде "быков" и пушек была не ради шоу. Три года назад Мэтью похитили чеченские террористы. Его избили, приковали наручниками к бывшему спецназовцу, завязали глаза и отвезли в квартиру где-то на однообразно серых, унылых многоэтажных окраинах Москвы.

Чеченцы позвонили его отцу, который живет в Испании, и сказали, что если через пять дней они не получат 50 млн долларов, его мальчик будет убит. Его отец проревел в ответ: "50 миллионов долларов? Идите на:!" И с этими словами отключил мобильник. На два дня.

Мэтью пять дней дожидался, пока его похитители потеряют бдительность, а потом выпрыгнул из окна пятого этажа. Трудно сказать, что повредило его ногам - столкновение с землей или пули, выпущенные его охранниками, пока он падал. Но как бы там ни было, он дополз до ближайшей дороги, остановил проезжавшего мотоциклиста и потом в течение семи месяцев наблюдал, как всю банду сажают в тюрьму, где, как он спокойно замечает, все они один за другим умерли в результате несчастных случаев.

Мне безумно понравился Мэтью. И вот что действительно поразительно. Эдриану, который не любит людей, пока не узнает их поближе - а потом не любит их еще сильнее - Мэтью тоже безумно понравился. Отчасти, как я подозреваю, потому, что Мэтью мог водить нас по ресторанам.

Он предложил нам сходить в "Пушкин", где обедают Клинтон и Кофи Аннан, когда им случается бывать в городе. Там подавали борщ, но и другие блюда тоже. Я хотел попробовать все, поскольку все там стоит миллиарды, но Эдриан торопился. Он раздобыл приглашение за закрытую вечеринку и хотел сделать мне сюрприз.

У Мэтью тоже был сюрприз. На вечеринку мы, естественно, добирались на Maybach и на катафалке Cadillac, но теперь у нас был еще и Lamborghini.

Наш эскорт вызвал у службы безопасности на вечеринке полнейшее замешательство. Их "быки" и наши "быки" бросились что-то говорить в свои микрофоны и вставлять что-то в уши, и очень скоро мы уже были внутри зала, в котором били ключом пот и тестостерон.

Нас протолкнули через внешнюю зону, мимо девушек столь потрясающей красоты, что я едва заметил, что большинство из них были изрядно обнажены, в VIP-зону, которая была до отказа забита фотографами. Все толпились вокруг большой деревянной клети, где явно происходило нечто великолепное. Эдриан заверил меня, что это и есть сюрприз, после чего протолкнул меня в первый ряд, сказав что-то вроде "да-да-а-а-а-а-а!"

Там была Гвинет Пэлтроу, сидящая на окруженном канатами барном табурете, совершенно одна. Что именно она там делала, я не очень понял, потому что когда я набрал воздуха, чтобы спросить, фотографы обратили свои взоры на меня. Даже моих "быков" было недостаточно, чтобы справиться с этой бойней, так что мы пригнули головы и, бросив Гвинет в ее большом ящике, пробились обратно к машинам.

По дороге на следующую вечеринку - на открытие ресторана, как я думаю, для девушек ростом не меньше 7 футов - мы видели множество автомобильных аварий. Оказалось, что битье машин - это то, чем часто занимаются москвичи.

В советские времена можно было иметь специальный сигнал на автомобиле, если вы так или иначе имеете отношение к правительству. Это правило действует и сейчас. Налоговые инспекторы. Любовницы. Люди из министерства рыбной промышленности. У всех у них есть так называемые "мигалки". Но теперь за 500 долларов любой может купить разрешение и завести себе машину с мигалкой. Это означает, что на любом перекрестке практически любой имеет право преимущественного проезда, а Москва почти постоянно отзывается эхом на звуки бьющегося стекла и сминаемого металла.

Мы объехали все препятствия и добрались-таки до вечеринки, где, как я полагал, судя по обилию загорелой удлиненной плоти, появились наконец мои украинские проститутки. Увы. Это были просто девушки, отдыхающие в городе и пытающиеся познакомиться с олигархом. Это исключало Эдриана. На самом деле он заявил, что начинает чувствовать себя Мадонной, так что вскоре мы снова оказались в нашей ламбо-бах-иллакской шеренге автомобилей, чтобы рвануть в бар с лэп-дансингом. И вот наконец. Русская ночь развлечений. Дорогие девушки. Дорогая еда. И огромный грязный Lamborghini. Единственное отличие от Лондона состоит в том, что жена осталась дома.

Если быть честным, Эдриан провел большую часть ночи с таким видом, будто к его ногам привязали что-то тяжелое, а я провел большую часть ночи, разговаривая с девушкой, чей дед, Владимир Челомей, получил звание Героя Советского Союза за изобретение межконтинентальной баллистической ракеты СС-18, известной как "Сатана". Более 20 лет она служила ракетой-носителем для российского ядерного оружия. На протяжении жизни целого поколения она несла бессонные ночи и ужас 500 миллионам людей на Западе. В том числе мне. И вот теперь я сидел здесь, в баре, переполненном обнаженными украинками, плоскими как стиральные доски, и болтал с симпатичной внучкой изобретателя. И после этого вы будете говорить мне, что мир - это не странное место. Только попробуйте. Ну, попробуйте.

Так где же наша Мадонна собирается найти примеры борьбы? "В картинной галерее", - сказал он с ухмылкой маньяка.

Если не считать зрелища того, что случится, если я помочусь на могилу Ленина, я не мог себе представить ничего, что я сделал бы еще менее охотно. Так что мы договорились: "Если ты сможешь назвать имя хоть одного российского художника, мы туда пойдем". Он не смог. Так что мы не пошли.

Я не говорю, между прочим, что Москва не может вас ошеломить. В своей жизни я видел две картины, от которых у меня действительно перехватило дыхание: мыс Рат и Гонконг в сумерках. Теперь их три - еще Красная площадь.

Мы подошли к ней с юга, через новую арку около Музея Чего-то Неинтересного. И даже несмотря на то, что часть вымощенного центра площади была занята временным катком, все остальное было столь прекрасно и столь выразительно, что я прямо ахнул: Василий Блаженный, церковь с потрясающими луковицами куполов, создателей которой ослепили после того, как они ее достроили, чтобы они никогда уже не смогли создать ничего подобного; голубые ели, которые по-тихому заменяют ночью, когда они перерастают кроваво-красные стены Кремля, и огромный универмаг, освещенный как Harrods.

Вы обнаруживаете, что кружите и кружите, как восьмилетний мальчик, оказавшийся в магазине, где множество игрушечных поездов, не до конца веря, что картина, которую вы видели миллион раз на фотографиях, может быть настолько пронзительно-прекрасна в реальности. Лучшая площадь мира? О да, ничто и близко с ней не сравнится.

Позднее на рынке, где можно купить сыр, сделанный из пота большевистских подмышек, произошла суматоха. Мужчина вышел вперед с ручкой и бумагой, чтобы попросить у меня автограф, но задолго до того, как он издал хотя бы звук, мои "быки" заломили ему руки. Ручку и бумагу изучили, и когда выяснилось, что обе безобидны, мужчине позволили продолжить вопрос. Что он и сделал без тени возмущения.

По большей части центр Москвы выглядит как Лондон. Вы действительно видите, что оба города срослись, до того как все пошло кувырком в 1917-м: одинаковая архитектура, одинаковое чувство истории, одинаковый опыт торговли и одинаковые бессмысленные рестораны с шестизначными ценами. Никогда и нигде я не чувствовал себя настолько дома.

Более того, в точности как если бы мы были в Лондоне, нашей Мадонне не удалось отыскать примеров особенной борьбы, а мне так и не случилось обмакнуть перепелиное яйцо в украинскую девочку. Мы мило провели время в месте, которое на первый взгляд кажется милым.

Ничто не говорит о том, что вы находитесь на Диком Западе XXI века. Даже караул у могилы Ленина курил так, словно не возражал бы, если бы мне вздумалось на нее помочиться. Или на него. И тем не менее история с охотником за автографами, вероятно, показывает, что есть глубоко укорененный страх перед силой и властью. Вы не задаете вопросов тем, у кого больше денег, бицепсов или связей, чем у вас. Платой за просьбу об автографе стала вывернутая рука. Платой за превышение скорости становится тихая взятка. Вы получаете лучший столик в заведении с помощью одного взгляда.

Мы видели это и на обратном пути в аэропорт, куда нас сопровождал эскорт охраны. С голубыми мигалками мы неслись по специальным полосам, которые в Англии выделяют для автобусов, а в Москве - для богатых и могущественных. После того как с нашего пути были убраны тихоходы, мы влетели прямо в VIP-зал, переполненные смущением, покрывшим краской наши щеки, и возбуждением, бабочкой трепещущим в животе.

Затем, поблагодарив наших "быков" за убийство охотников за автографами и со слезами простившись с Maybach, мы оказались в самолете в эконом-классе, снова в железных объятиях настоящей демократии. А я предпочел бы их демократию.