Иностранная пресса о России и не только

Когда Аззатин Белтхуб 40 лет назад рос в бараках Нантера, люди, которые водили маленьких североафриканцев в бесплатный бассейн, записывали их в школу, давали им конфеты и книжки с картинками, были марксистами. Французская коммунистическая партия была политическим голосом рабочего класса - класса, к которому относились и иммигранты из Северной Африки. Их ввозили, чтобы восполнить дефицит рабочих рук, сложившийся после Второй мировой войны.

Сегодня опекунскую роль взял на себя ислам, особенно во Франции, где такие люди, как Белтхуб, с длинными бородами и в коротких джелабах, ведут пропагандистскую работу среди нищих и отчаявшихся жителей рабочих трущоб страны.

Молодые арабы и африканцы ударились в ислам с тем же рвением, с которым идеалистическая молодежь 1960-х обращалась к марксизму.

"Сейчас религия стала нашим самоопределением", - говорил Белтхуб на прошлой неделе, сидя в квартире приятеля в мусульманском квартале на севере Парижа.

Вопрос в том, повторит ли ислам во Франции тот же путь, что и коммунизм, растративший свой революционный экстремизм, вырастивший в своих рядах мэров и депутатов и ассимилировавшийся в нормальной демократической политической жизни.

Как и марксизм 1960-х годоа, современный ислам в Европе делится на радикальную периферию и прагматический мейнстрим. Последний гораздо шире, он нацелен на распространение политической власти ислама во французском обществе. Эта подгруппа сознательно подражает тактике левых, организуя, например, летние лагеря, где городская молодежь может узнать основные принципы движения.

Представители периферийного меньшинства - это во многом более мощная сила. Их вдохновителями выступают радикальные фундаменталисты из Саудовской Аравии, а их цель - изоляция своих последователей от окружающего социума. Хотя это в большинстве своем пацифисты, но в их среде выделяется воинственная кучка, сродни воинственным марксистским группировкам, действовавшим в Европе несколько десятилетий назад.

И именно эта воинственная часть исламского движения попадает в заголовки газет, и по ней судят о движении в целом. Это отражается и на понимании молодыми мусульманами веры, и на отношении общества к исламу, подобно тому, как террористы и похитители из "Красных бригад" и "Банды Баадер-Майнхоф влияли на отношение к коммунизму в 1960-х.

Однако постепенное исчезновение экстремистского марксизма в Европе позволяет предположить, как может развиваться исламское движение.

Не признаваемые левыми прагматиками, воинственные марксисты в Европе подвергались изоляции и репрессиям. Одновременно с этим правительство приняло ряд социальных мер, адресованных бедным и обездоленным, которые до этого являлись движущей силой радикального движения.

Продвижение в Европе ислама как самой жизнеспособной идеологии униженных и оскорбленных происходит на волне подъема религиозности в арабском мире, которая за последние 30 лет стремительно развилась в ситуации нестабильной экономики, неравномерного распределения благ и отсутствия политических свобод.

За пределами вооруженного экстремистского меньшинства фундаментализм, ориентированный целиком на внутренние ресурсы, по определению не может обладать политической значимостью. Что до относящихся к мейнстриму молодых амбициозных арабов и африканцев, то, как только они покидают рабочие кварталы, "их больше не воспринимают как мусульман, и подавляющее их большинство не стремится подчеркивать свою религиозную веру как социальный и политический ярлык", говорит Жиль Кепель, автор книги "Война за умы мусульман".

Ислам как идеология угнетенных может сохранять свою притягательность только до тех пор, пока иммигранты будут испытывать экономические и политические трудности.