Иностранная пресса о России и не только

Имидж бывшей первой леди как "автоматизированного политика" поколеблен - опубликованы ее эмоциональные письма времен девичества

Хиллари Клинтон - и сомнения в себе, мизантропический взгляд на мир, нежелание кого-либо видеть и даже депрессия? Все это никак не укладывается в сценарий.

Продвижение бывшей первой леди США назад к Белому дому, на сей раз собственными силами, - одна из самых тщательно срежиссированных, осторожных и четко просчитанных предвыборных кампаний современности. А сама Хиллари Клинтон - образец умеренности в высказываниях: благодаря своим ответам, столь старательно "заточенным" под целевые группы избирателей, она заслужила неодобрительное прозвище "автоматизированный политик".

Потому-то публикация в эти выходные подробностей десятков писем, которые юная Хиллари Родхэм писала школьному другу, вызвала такой фурор: снова начались споры о том, как сформировались ее политические амбиции, а недоброжелатели принялись вопрошать, годится ли она для управления страной.

В любом случае эти письма позволяют заглянуть в душу студентки колледжа Уэллесли в Массачусетсе и увидеть те интереснейшие эмоциональные бури, которые ее раздирали. В будущем эта студентка стала одной из самых непроницаемо-закрытых женщин в средоточии власти США, хотя над ее загадкой бились особенно долго.

"Воскресенье я с самого утра провела в состоянии летаргии - меня разбирала злость и жалость в общем и в частностях на большинство людей, но в основном на саму себя", - сообщала 19-летняя Хиллари Родхэм в письме со штемпелем 3 октября 1967 года.

В другом послании, написанном в том же году, она размышляла о своей формирующейся личности: "Со времен рождественских каникул я прошла через три с половиной метаморфозы, и мне начинает казаться, что передо мной выставлен "шведский стол" с личностями на выбор. На данный момент я использовала "оторванную от мира ученую даму", "замороченную псевдохипушку", "реформатора системы образования и общества" и половину "замкнутой простушки".

"Можно ли быть мизантропом и все-таки любить некоторых отдельных людей или наслаждаться их обществом? А бывают ли сострадающие мизантропы?".

Эти глубокие, интроспективные письма были адресованы Джону Пивою, столь же умному однокласснику Клинтон из ее родного Иллинойса. Их связала крепкая, если и не выражавшаяся в тесных человеческих отношениях, интеллектуальная дружба до того, как Клинтон и Пивой разъехались на учебу в разные университеты Восточного побережья. Их жизненные пути быстро разошлись - Пивой пошел по научной части и теперь прозябает в безвестности, преподавая английскую филологию в небольшом женском колледже Шриппс на юге Калифорнии. Однако эти 30 писем отражают их общий опыт жизни в новом мире, вдали от влияния родителей, в течение четырех лет на исходе 1960-х годов.

"Эти письма - окна сквозь пространство и время, дневник путешествия в поисках себя, - сказал вчера Пивой в интервью New York Times. - Вот чем занимались студенты колледжей, пока не было Facebook".

Самое неожиданное в этих письмах - свидетельства о тайных сомнениях в себе, одолевавших мисс Родхэм, девушку с активной гражданской позицией, даже в тот период, когда она занималась политикой сначала в традициях Республиканской партии, унаследованных от деспотичного отца, а вскоре под эгидой демократов.

В письме, написанном зимой на втором курсе, Клинтон признается в том, что отчаялась, называя свои переживания "февральской депрессией". Она подробно описывает нескончаемое утро, когда она находилась словно бы в параличе: прогуляла занятия, валялась в постели, ненавидела себя. "Праздные размышления о том о сем обычно перерастают в самоанализ, и в итоге мое самолюбие оказывается в большом проигрыше", - пишет она.

Был также момент, когда она потребовала от себя: "Хиллари Родхэм, признанный агностик, интеллектуалка и либералка, эмоциональный консерватор! Дайте определение "счастья"!".

За эти фрагменты переписки наверняка уцепятся политические недруги теперешней Хиллари Клинтон. В недавно изданных биографиях, в том числе книге Карла Бернстейна, делается сильный акцент на склонности к депрессии, которая в семье Родхэмов, особенно по мужской линии, является наследственной. Дядя Хиллари пытался покончить с собой, два ее брата тоже склонны к меланхолии. Письма, опубликованные в эти выходные, дополнительно подкрепляют версию о том, что в студенческие годы Хиллари были свойственны, как пишет Бернштейн, "парализующие приступы тоски и сомнений в себе. В первые недели учебы на первом курсе она так приуныла, что позвонила домой и призналась, что у нее ничего не получается и что приспособиться к жизни в колледже она не способна".

Мало того, Бернстейн утверждает, что эту черту Клинтон так в себе до конца и не преодолела. В книге говорится, что ее "эмоциональное состояние" было "хрупким как никогда" в 1994 году после того, как ее близкий друг Винс Фостер покончил с собой, ее отец умер, а неодобрение ее предложений в области здравоохранения стало для демократов первым шагом к сокрушительному поражению на выборах. В сценарий ее выступлений о доступном для всех здравоохранении в рамках текущей избирательной кампании включено упоминание о "шрамах на моей спине", доказывающее, что жизнь ее многому научила, так что в качестве президента она не вернется к той провальной политике. На взгляд Бернстейна, это шрамы скорее психологического плана. Он пишет: "Не знаю, ходила ли она к врачам" (насколько известно, нет), "но она была подавлена", как говорил советник президента Дэвид Джерджен. "Сильно подавлена. У меня было ощущение, что она все более и более падает духом". В Белом доме так считали почти все".

Таким образом, звучит намек, что склонность к депрессиям будет мешать Клинтон, если по возвращении в Белый дом она столкнется с новым крупным неуспехом на политической арене или каким-то иным кризисом. Если Хиллари Клинтон будет выдвинута кандидатом от демократов, наверняка начнется политическое состязание по взаимному поливанию грязью, и эти инсинуации непременно всплывут, даже если в официальной части кампании республиканцев упоминаться не будут.

Но покамест лагерь сторонников Клинтон спокойно относится к публикации ее отроческих писем, которые Пивой хранил в своем обширном архиве, а недавно разрешил журналисту New York Times снять с них копии. В предвыборном штабе Клинтон говорят, что эти документы следует рассматривать в свете их 40-летней давности.

Хотя Клинтон упоминает об одной встрече с "мальчиком из Дартмута", в основном она разочарована калибром своих однокурсников, которые, по ее словам, "много знают о "я", но ничего - о понятии "мужчина". Лишь в юридической школе в Йеле она познакомилась с харизматичным Биллом Клинтоном, за которого в 1975 году, в возрасте 27 лет, вышла замуж.

Что до поведения ее однокурсниц, то, рассказывая Пивою, как девушку из ее общежития застукали в квартире ее бойфренда в Кембридже в неурочное время, она пишет: "Я не оправдываю ее поступка, но я буду защищать даже под угрозой исключения ее право поступать, как ей заблагорассудится, - усовершенствуя идею Вольтера".

Итак, секса в этих письмах почти нет, а наркотиков и рок-н-ролла - вообще ноль. Строго говоря, Хиллари сообщает, как провела "ужасный уикенд", споря с другом, полагавшим, что "кислота - это выход", и вопрошавшим "Что ты имеешь против расширения сознания?".

Публикация писем - еще один отвлекающий момент, подрывающий старания Клинтон сделать стержнем кампании политическую платформу, а не ее личные причуды, характер и внешность.

На прошлой неделе чрезмерное внимание, к превеликому негодованию предвыборного штаба Клинтон, привлекало ее декольте. После дебатов кандидатов-демократов, прошедших в прошлый вторник, Washington Post опубликовала целую статью о наряде Клинтон и вырезе ее блузки - "низком, в форме буквы V - весьма ненавязчиво. Лишь со второго взгляда, торопливо удостоверившись, замечаешь декольте. Поразительно было видеть это тихое признание сексуальности и женственности в консервативном - с эстетической точки зрения - мире Конгресса".

После выхода статьи на газету обрушились сотни возмущенных звонков, электронных и обычных писем. Энн Льюис, член предвыборного штаба Клинтон, тоже сурово отчитала журналиста: "Говоря по чести, заострение внимания на телах женщин вместо их мыслей - это оскорбительно. Это оскорбляет каждую женщину, которая хоть раз стремилась, чтобы на деловом совещании ее слова выслушали со всей серьезностью".

Тем не менее, переписка Хиллари с Пивоем действительно проливает свет на процесс формирования ее политических взглядов и разрыв с республиканскими убеждениями ее родителей, обитателей города Парк-Ридж в Иллинойсе. Особенно подробно она описывает бесконечные ссоры со своим отцом Хью, сыном валлийских и английских иммигрантов, который имел небольшую текстильную фабрику.

"Господи, я чувствую себя такой отчужденной от Парк-Риджа, родителей, дома, всей этой ирреальной действительности американского среднего класса, - замечает она в одном письме. - Моя реакция кажется совершенно предсказуемой, но я говорю искренне". Вьетнамская война стала сильным катализатором, и на последнем курсе Хиллари как волонтер организовывала в Нью-Гемпшире избирательную кампанию сенатора Юджина Маккарти - напомним, что он баллотировался в президенты под антивоенными лозунгами.

Вскоре Хиллари отошла от дружбы с Пивоем. С тех времен они так и не встречались лично, если не считать школьного вечера выпускников, на котором Клинтон, в тот момент первая леди Америки, была почетной гостьей.

Правда, они еще единожды обменялись письмами - вот только на сей раз Пивою написал автоматизированный политик. Клинтон прослышала о том, что письма сохранились (Пивой ранее уже показывал их одному из биографов), и в письменной форме поинтересовалась, нельзя ли получить их копию.

"Вполне возможно, что она сердита на меня за то, что я сохранил письма", - сказал Пивой вчера в интервью New York Times, заострив внимание на забавной иронии судьбы, связанной с одной из ее фраз в письмах. "Не обижайся на меня за мои купеческие инстинкты, - написала она, - но я сохраню твои письма в надежном месте и заработаю миллион", когда ты станешь знаменитым".