Иностранная пресса о России и не только

Несколько лет назад, когда конвульсии посткоммунистической эпохи уже потрясали Киев, Генри Киссинджер заявил: "Нам не так уж важно, будет ли Украина демократической страной или нет: главное, чтобы она была с нами". В своем знаменитом реализме, граничащем с цинизмом, бывший американский госсекретарь был неправ. Внешняя ориентация Украина и характер ее политической системы - это две стороны одной медали.

Скандальные президентские выборы 21 ноября, народные демонстрации в поддержку кандидата от оппозиции Виктора Ющенко и активное вмешательство путинской России на стороне представителя старой советской гвардии Виктора Януковича служат тому очередным доказательством.

Различия между Западной Украиной, ориентирующейся на Европу, и Восточной Украиной, тяготеющей к России, между проевропейским и пророссийским кандидатами, между либеральным демократом и коррумпированным олигархом реальны, но сводить все к этим различиям было бы большим упрощением. Неправильным было бы также рассматривать ситуацию в категориях холодной войны: дескать, два военно-идеологических блока ведут борьбу за спорную территорию. Ни Европа, ни "Запад" (слово, вновь всплывшее на поверхность в связи с нынешним кризисом) не хотят аннексии Украины.

Впрочем, можно, скорее, пожалеть о том, что Европейский союз слишком долго пренебрегал этой страной, несмотря на красивые обещания партнерства или "новой политики соседства". И без того разделенный по вопросу о вступлении Турции, Евросоюз не имеет ни малейшего желания столкнуться с перспективой появления нового кандидата в лице Украины.

Если бы эта страна оставалась в промежуточном положении, если бы ее руководители соблюдали внешние атрибуты демократии, Европа довольствовалась бы этой двойственностью, не пытаясь - вопреки тому, что об этом думают в Москве - затащить Украину в свой лагерь.

Это промежуточное положение устраивало и российские власти до тех пор, пока они могли прямо или косвенно контролировать правительство в Киеве. Лучшей гарантией сохранения этого контроля является нахождение у власти постсоветского олигархического класса, прошедшего школу коммунизма, КГБ и плановой экономики. Этот класс и в Москве, и в Киеве блестяще показал свою способность приспосабливаться к изменившейся ситуации, манипулируя механизмами демократии и используя к своей выгоде рынок.

До тех пор пока эта "классовая солидарность" не была поставлена под вопрос, Украина могла пользоваться формальной независимостью. Как и Белоруссия, являющаяся все же более карикатурной и трагикомической иллюстрацией этой российской политики.

Свидетельство о смерти. Цель Путина - не в том, чтобы вернуть Украину (как, впрочем, и Белоруссию) в состав России. Она заключается в том, чтобы эти две страны и впредь оставались государствами-буферами в сфере влияния Москвы. Он следует девизу императрицы Екатерины II, которая собиралась "охранять границы России, раздвигая их". СССР со своими сателлитами из "социалистического лагеря" после 1945 года благодаря Сталину олицетворял собой высшую стадию российской имперской экспансии.

С 1990-1991 годов, то есть со времен краха коммунизма и распада Советского Союза, Российская империя продолжала сокращаться. На Западе бывшие страны народной демократии завершили свою эмансипацию вступлением в ЕС и Североатлантический альянс, как и прибалтийские республики, находившиеся в составе царской Империи на протяжении столетий. Не считая Белоруссии и Калининградского анклава, Украина является единственным осколком "ближнего зарубежья", на который Кремль, как он считает, имеет особые права.

Хотя сама Россия сталкивается с угрозой своей территориальной целостности в виде чеченского сепаратизма, московские лидеры знают, что контроль над Украиной является для Российской империи последним шансом на выживание.

Напротив, появление по-настоящему независимой и демократической Украины со временем стало бы выдачей "свидетельства о смерти" этой империи, как географического пространства и авторитарной политической системы. "Оранжевая революция" в Киеве - это, как сказал бывший российский вице-премьер Борис Немцов, "пример для российских демократических сил", источник их вдохновения. Она станет таковой в еще большей мере, если ее победа остановит начатое Путиным возрождение имперской политики - как внутри России, так и за ее пределами.

Ибо и в этом плане оба аспекта друг с другом тесно связаны. Существует корреляция между внешней политикой, призванной вернуть России статус державы, сохраняющей влияние на своих соседей, и авторитарной внутренней политикой - того, что г-н Путин называет "демократическим стилем правления, соответствующим истории и географии" его страны.

Этот специфический "стиль" состоит в ликвидации немногочисленных демократических завоеваний, осуществленных Россией с 1991 года. Поскольку, мол, демократия западного типа "не соответствует уровню экономического и социального развития", россияне готовы удовлетвориться произволом и авторитаризмом, при которых они жили на протяжении веков. Демократия им не подходит, так как у них нет демократического опыта.

Западные руководители - как американские, так и европейские - долго принимали этот унизительный для русского народа тезис. Они закрывали глаза на нарушение демократических принципов, которое г-н Путин совершал под предлогом борьбы с терроризмом. Они полагали, что российскую антидемократическую внутреннюю политику можно отделить от внешней политики, которая, по их мнению, отвечала их интересам. Они дошли до того, что высказали удовлетворение путинским уважением к правам человека. И если бы ими двигали исключительно корыстные интересы (энергетические поставки или поддержка в Ираке), это было бы смягчающим обстоятельством. Но они поступали так скорее по своей слепоте, чем из эгоистических соображений.

Украинский кризис показал бесперспективность этой позиции. При первых же событиях, поставивших под вопрос восстановление России как державы, хозяин Кремля раскрыл свои истинные намерения и свое истинное понимание международных отношений, в том числе в Европе. Это не свободное содружество независимых государств, суверенно выбирающих свой образ правления и союзников, но закрытая арена соотношения сил между великими державами, окруженными своими вассалами.

Именно эта несовместимость между двумя концепциями - заложенной пятьдесят лет назад отцами европейской интеграции и унаследованной от царской империи - и проявилась в эти дни в Киеве.