Иностранная пресса о России и не только

Владимир Путин находится далеко не на первом месте в списке американских консерваторов "Иностранцы, которые нам нравятся". Когда во время прошлогодней избирательной кампании советникам Джорджа Буша задали вопрос о его отношении к российскому президенту, они неодобрительно отозвались о его карьере в КГБ и приверженности принципам демократического централизма, когда речь идет об отношениях с бывшими советскими республиками.

Придя в Белый дом, некоторые члены внешнеполитической команды Буша уже были готовы возобновить свои отношения с Россией, характерные для времен холодной войны, и, казалось, что Путину уготовано одно из главных мест в демонологии вашингтонской администрации.

Однако затем в ходе состоявшейся в Париже конференции по вопросам трансатлантических отношений, в которой приняли участие влиятельные американские внешнеполитические стратеги и творцы европейской политики, один из ведущих американских консерваторов необычно тепло отозвался о Путине. Бывший чиновник вспомнил, как бывший советский диссидент, а ныне израильский министр Натан Щаранский недавно рассказал ему о своей поездке в Москву и о своей встрече с человеком, который одно время стоял во главе организации, преследовавшей Щаранского.

Судя по рассказу, российский президент вручил бывшему диссиденту презент и попросил его открыть. Внутри был первый том дела Щаранского - досье, собранное советскими властями, чтобы оправдать возбуждение сфабрикованного дела против Щаранского. Затем изумленному бывшему советскому гражданину сказали, что - если пожелает - он может просмотреть в кремлевской библиотеке и остальные 23 досье.

Вот на какой важный признак происшедших перемен обратил внимание - и одобрил его - этот ястреб времен холодной войны и ярый приверженец школы нового реализма во внешней политике США.

Важность этого внезапно обнаруженного слабого места Путина состоит в том, что теперь администрация Буша намерена его использовать, строя свои планы по созданию НПРО и аннулированию Договора по ПРО от 1972 года. Эти заявления предвещают в ближайшие недели активизацию американской дипломатии в Москве, направленную на обхаживание России.

Буш уже дал понять, что Договор по ПРО не имеет смысла в мире, в котором Россия и США больше не являются потенциальными противниками, а стали демократическими партнерами. Однако, принимая во внимание усиление оппозиции американским планам ПРО со стороны европейских стран, которое проявилось на недавнем совещании министров иностранных дел стран НАТО в Будапеште, а также тот факт, что демократы вновь взяли под контроль сенат, американские аргументы должны быть убедительными, как никогда.

И если западноевропейцев и демократов убедить вряд ли удастся, то россиян - возможно. Через две недели Буш встретится с Путиным в Словении - и предложит ему новые рамки американо-российских отношений.

Ожидается, что американский президент предложит России пакет мер по развитию сотрудничества в военной области. В более широком контексте американские официальные лица сейчас с энтузиазмом говорят о возможности нахождения общих интересов с Россией: например, обе страны испытывают опасения по поводу роста воинствующего исламского фундаментализма и потенциального развязывания региональных конфликтов.

Кроме того, самое примечательное - принимая во внимание их нелюбовь к оказанию международной финансовой помощи - что некоторые американские консерваторы даже заговорили о необходимости убедить ведущие индустриальные страны списать несколько десятков миллиардов советского долга.

Все это призвано продемонстрировать, что США и Россия сейчас могут на равных вести диалог, основанный на взаимном доверии, не нуждаясь при этом в устаревшем договоре, определявшем их зависимость друг от друга как взаимную готовность к взаимному уничтожению.

Но, возможно, не менее удивительной, чем неожиданное дружелюбие по отношению к российскому руководству со стороны новых реалистов, стала реакция на эти планы со стороны некоторых высокопоставленных европейских лиц в рамках трансатлантических дебатов.

Они скептически отнеслись к анализу ситуации, которым был обусловлен новый подход. Российское руководство никогда не удастся убедить в том, что США не питают злых намерений использовать свое превосходство в области ПРО для запугивания, а, возможно, даже и для уничтожения России. Они считают, что традиционной российской позицией является паранойя: США никогда не смогут установить "нормальные" отношения с Россией, основанные на доверии, как бы они не заверяли Москву, что не представляют для них угрозы. Позицию России в отношении США определяют мрачные, иррациональные опасения,- отмечают они. Лучший способ развеять эти опасения - не прибегать к бесполезным убеждениям, а добиваться выполнение достигнутых соглашений.

Вот еще один пример удивительных изменений, происшедших после окончания холодной войны. Обычно именно американские сторонники жесткой линии считали Россию мрачной и опасной страной, не желающей вести конструктивный диалог по проблемам мира и безопасности; империей зла, которую нужно связать по рукам договорными обязательствами. Европейцы же обычно выражали публичные сомнения в том, что ядерное сдерживание - здравый подход к отношениям с Россией. Теперь они видят в этом единственную надежду.

Генри Киссинджер рассказал о своей недавней встрече с европейским чиновником: "Я вас помню,- сказал он неназванному чиновнику.- Вы обычно возражали, когда мы предлагали разместить на вашей территории наступательные вооружения. Теперь вы возражаете, когда мы предлагаем разместить у вас оборонительные вооружения".

Конечно, не нужно быть циником, чтобы отнестись к новому американскому подходу к отношениям с Россией как к тактической уловке, чтобы добиться согласия на создание американской НПРО, а, возможно даже, заручиться поддержкой со стороны русских для достижения более глобальных целей на международной арене.

Однако совершенно очевидно, что будет не слишком циничным поинтересоваться, не является ли отказ некоторых европейцев обсуждать возможность фундаментальных изменений в отношениях с Россией тоже тактическим ходом, больше обусловленным стойким стремлением расстроить американские планы, чем желанием работать над укреплением трансатлантических связей.