Фриц Шервитц, будучи комендантом концлагеря, спас множество евреев - и был осужден как военный преступник

Он был нацистом, носил форму СС и руководил филиалом фашистского концлагеря в Латвии, в котором на принудительных работах находилось 120 евреев. Эти оставшиеся в живых жертвы Холокоста сегодня видят в нем героя и "хорошего нациста", потому что он в трудных условиях спас им жизнь. В отличие от Оскара Шиндлера, Фриц Шервитц был героем с трагической судьбой, так как в 1948 году он предстал перед судом в качестве военного преступника. Ему было предъявлено обвинение в убийстве трех заключенных, и в результате немецкий суд приговорил его к шести годам заключения. Он до последнего дня боролся за свою реабилитацию. Безрезультатно.

Для историка и журналиста Аниты Куглер это был антисемитский приговор, который побудил ее написать книгу о Шервитце. Ее книга - это поиск следов и одновременно эпопея гибели 90 тысяч прибалтийских евреев - то, о чем в советские времена не говорилось. Судебный приговор имел антисемитскую подоплеку, так как после войны Шервитц заявил, что он еврей - и никто в этом не сомневался.

Во время американской оккупации защитивший диссертацию, способный к языкам талантливый организатор, Шервитц, еврей и дважды жертва войны, сделал блестящую карьеру - в качестве ведущего куратора лиц, преследовавшихся нацистами, в Верхней Швабии. Однако через три года он из охотника за нацистами превратился в жертву антисемитского окружения, а также мести отдельных выживших евреев. Немецкие прокуроры и судьи хотели продемонстрировать, что и еврей мог быть нацистским преступником, некоторые евреи хотели расквитаться с ним - именно как с евреем - за все их бедствия и его успехи.

На 650 страницах своей книги Куглер через рассказы очевидцев, до сих пор неизвестные мемуары и архивные материалы пытается реконструировать невероятную жизнь еврейского коменданта рижского концлагеря. Это нелегко, прежде всего, в том, что касается вопроса, был ли Шервитц на самом деле евреем. Тщательность поиска подтверждается зачастую противоречивыми свидетельствами, которые иногда тормозят течение тем не менее увлекательного и хорошо написанного повествования.

Куглер, к сожалению, слишком редко осмеливается анализировать полученную ею информацию. Если она тем не менее на это отваживается, то приходит к интересным результатам. Шервитц солидаризировался со "своими людьми" вовсе не потому, что он был замаскированным евреем. Годы, проведенные в мужском сообществе добровольческих корпусов, дали ему гораздо больше, чем его возможное еврейское происхождение, утверждает Куглер. Поэтому он требовал от заключенных не послушания, а солидарности по отношению друг к другу; поэтому он держал дистанцию по отношению к своим товарищам по СС и подставлял свою голову ради арестованных евреев.

Лучше всего Куглер удалось изображение баварской провинции в период американской денацификации, когда Шервитц из охотника за нацистами превратился в жертву. То, что некоторые из "евреев Шервитца" от него отвернулись, имеет несколько причин: вскоре после убийства их родственников они, находясь в период холодной войны в лагерях для перемещенных лиц, наблюдали за ростом самонадеянности немцев, которые пытались смыть с себя какую бы то ни было вину. И в этой ситуации они вряд ли могли делать различие между хорошими и злыми эсэсовцами. Они хотели одного - мести.

Лишь по прошествии времени, через 50 лет, евреи рассказывают о своей жизни в латышском гетто и концлагере. Анита Куглер представляет их не в качестве идеализированных жертв, а в качестве людей, которые тоже любят, могут убить и изменить. И через образ Шервитца она показывает, что и в тотальной немецкой бесчеловечности офицер СС мог оставаться человеком. Данная книга - это его запоздалая реабилитация.